Сквозь полузакрытые веки он увидел, что осликов успешно увели, и кричал скорее оттого, что вошел в роль.
– Нет, нет, золотко, – гудел папаша Никос, – мы тебе умереть не дадим. Сейчас отнесем тебя в деревню, прижжем раскаленным утюжком, и все пройдет.
– Никаких утюгов! Только чеснок с маслом! – визжала мамаша Никос.
– Замолчи, – возмутился отец семейства. – Кто из нас лучше разбирается, я или ты?
– Умира-аю, – жалобно простонал Яни, как будто и в самом деле готовился проститься с жизнью.
– Дайте ему глоток вина, – распорядился папаша Никое. – Бутылка под деревом, где привязаны ослы.
Все члены семьи Никое были до того встревожены и напуганы, что один из двух сыновей, который помчался за бутылкой, не заметил даже, что ослов под фиговым деревом уже нет. Яни вопил и стучал зубами так правдоподобно и самозабвенно, что пришлось раскрывать ему рот, чтобы влить туда вина.
– Я погиб, – продолжал стенать Яни, – я погиб.
– Что ты, что ты, родненький, – мычал папаша Никое. – Сейчас отвезем тебя в деревню, все будет хорошо. Приведите сюда одного из ослов.
Сыновья папаши Никоса побежали к фиговому дереву, и, когда обнаружили, что ослы исчезли, у них перехватило дыхание.
– Папа, – сказали они, вернувшись назад, – ослов там нет.
Лицо папаши Никоса побагровело от гнева.
– Растяпа! – рявкнул он на жену, которая, по его мнению, и была причиной неприятности. – Не могла привязать их как следует.
– Сам растяпа! – оскорбилась мамаша Никос. – Я-то привязала их накрепко!
– Привязала бы накрепко, они бы не исчезли, – сердился папаша Никос.
– Умираю, – жаловался Яни.
– Сперва отнесем его в деревню, а потом вернемся за ослами, – решил отец семейства. – Они не могли далеко уйти.
– Я умер, – заявил Яни. – Поздно нести меня в деревню.
– Нет, нет, малыш, – папаша Никос ласково погладил парнишку, – мы не дадим тебе умереть.
Все четверо подняли Яни и понесли в деревню, кряхтя от тяжести. На каждом шагу Яни уверял их, что лучше бы положить его под оливой и оставить умереть, так как надежды на спасение уже нет.
Наконец, совершенно измученные, они достигли главной площади деревни, жители которой еще только начали просыпаться. В таверне быстро сдвинули два стола и положили на них Яни. Вскоре здесь собралась почти вся деревня. Даже папаша Йорго (которому, как вы помните, перевалило за сто) приплелся, чтобы дать совет, который был с благоговением выслушан остальными жителями, – еще бы, ведь старейший житель деревни должен понимать толк в змеях больше, чем кто-либо еще! И тут же все заговорили одновременно. Каждый предлагал свое средство, и сцена разыгралась настолько бурная, что Яни с огромным трудом сдерживал смех. После того как его рана была смазана семнадцатью самыми разными снадобьями и перевязана грязнейшей тряпкой, мальчика отнесли к нему домой и положили на постель. Затем тщательно затворили ставни и дверь – ведь, как известно, ничто не вредит больному больше, чем свежий воздух, – и отправились по домам, продолжая спорить по дороге. Яни лежал на своей постели в затененной комнате и смеялся так, что из глаз его потоками лились самые непритворные слезы.
Глава шестая
Паника
Никогда еще деревня Каланеро не знала такого дня, как нынешний. Сельчане возвращались восвояси, по-прежнему обсуждая укус змеи, едва не погубивший Яни. Они уже собрались было расходиться, как вдруг по деревне пробежал Филимон Страхис с лицом бледным, как оконная замазка.
– Все-е-е сюда! Все-е-е сюда! – драматично орал он. – Нечи-и-и-стая сила! Нечи-и-и-стая сила!
Рухнув на один из столов в таверне, он принялся театрально стенать:
– Не-чи-ста-я! Не-чи-ста-я!
Эти слова возбудили интерес жителей, как ничто другое. Даже папаша Йорго (которому, как вы помните, перевалило за сто) и тот выпил пару стаканов вина, чтобы вникнуть в события.