Вот наконец и переплётная.
Над головой Марийки скрипела и качалась вывеска на ржавых петлях: «Переплётная мастерская А. Таракановой. Картонажные работы». Ветер гнал по улице бумажки и обрывки афиш.
Проехал на извозчике отец Ванды, жандармский полковник Шамборский. Городовой, стоявший на углу, отдал ему честь. У Шамборского на коленях лежали пакеты. «Наверно, для именин накуплено», – подумала Марийка.
Она вошла в коридор, заваленный рулонами картона. Из комнаты, где работали картонажницы, доносилась песня. Марийка заглянула в переплётную.
В большой комнате работало восемь переплётчиков.
Марийка вошла в мастерскую.
– А-а, кучерявая… Тебе чего, егоза? – спросил переплётчик Лука Ефимович.
Он закручивал винт небольшого металлического пресса и, подняв своё потное красное лицо, улыбнулся Марийке.
– Я ничего, дяденька, – сказала Марийка, – я к Саше…
– К Саше, так к Саше. Принимай, кавалер, барышню, раз в гости пришла…
– Сашка, доктор тебя, дорогого родственничка, на обед приглашает, видишь – девчонку прислал, – пошутил молодой переплётчик Банкин. – Снимай фартук, беги. Полицмейстер и губернатор уже за столом сидят и тебя дожидаются… Да беги же скорей, фрикадельки остынут…
– Придётся отказать, я сегодня у архиерея обедаю, – ответил Саша и подмигнул Банкину.
Марийка очень любила ходить в переплётную. Всё ей здесь нравилось: и весёлые переплётчики, и кислый запах клея, и пол, забросанный обрезками цветной бумаги, и высокие трёхногие табуретки, и груды старых лохматых книг, и даже пронзительный скрежет пресса.
– Саша, – зашептала Марийка, – знаешь, какое дело? Сегодня у одной девочки, у Ванды, именины в шесть часов, гостей собирают видимо-невидимо! И меня тоже позвали, только у меня подарка никакого нет. Ты придумай, Сашенька, чего бы ей подарить.
Саша задумался. Марийка смотрела на него с тревогой.
– Придумать можно. Ты погоди, я сейчас.
Он взял со стола толстую пачку бумаги и подошёл к стальной машине, с. большим колесом сбоку. Саша просунул бумагу в машину и завертел колесо. Огромный нож опустился сверху и перерезал поперёк всю пачку бумаги, точно это был ломтик сыра.
Эх, зачем я на свет народился!
Эх, зачем я тебя полюбил…
запел высоким голосом Банкин.
Марийка подошла к Саше и дёрнула его за рукав.
– Саш, ты придумал? Ведь скоро уже на именины собираться… Там мороженое «тутти-фрутти» будет…
– Да ну? Раз мороженое «хрюти-шмути», значит надо что-нибудь придумать. Вот что! Сделаем-ка мы ей альбом для стихов. Подойдёт?
– Подойдёт-то подойдёт, а как же мы сделаем?
– Это уж не твоя забота. Вот кончу переплетать книги для прокурора, соберу разноцветной бумаги и такой тебе альбомчик состряпаю, что заглядишься. Твой подарок лучше всех будет…
– Давай работай, Соловьёв, хватит лясы точить! – прикрикнул старший мастер, рыжий Смирнов!
Марийка отошла в сторону и оглянулась вокруг. Посреди комнаты стопкой были сложены до самого потолка листы жёлтого картона. Повсюду на длинных столах стояли деревянные чашки с густым белым клеем, похожим на манную кашу. Переплётчики сидели вдоль стола на высоких трёхногих табуретках. Одни раздирали старые книги на части и ножиком обравнивали лохматые края страниц, другие обклеивали картонные переплёты коленкором. Марийка знала, что разорванные страницы снова склеят вместе, но каждый раз, когда она видела, как равнодушно переплётчики раздирают книги на части, ей становилось страшно и жалко их до слёз.
Марийка на цыпочках прошла в тот угол, где работал золотопечатник Курбанов. Вот бы кем ей хотелось быть! Рядом со столом Курбанова стоял шкафчик.