Мама крепко обнимала Мо, когда я бросилась в свою комнату, чтобы подключить мобильник к зарядному устройству на комоде. Пять пропущенных вызовов и три голосовых сообщения. Все пришли накануне с неместного номера, который мог принадлежать только Нику.
– Эй, мам, когда Ник спросил у тебя мой номер, какой именно ты ему дала? – крикнула я, на самом деле не желая, чтобы она отвечала.
– Твоего сотового, – отозвалась мама. – Я подумала, что ты, вероятно, захочешь, чтобы все переданные им сообщения остались личными.
Мо издала лёгкий смешок.
Вот теперь я чувствовала себя ужасно. Поскольку без причины нанесла ущерб совершенно потрясающим ягодицам. Как будто чихнула на «Мону Лизу».
Мо сидела за обеденным столом и пила чай, пока мама замешивала больше теста для вафель.
– Мам, мне нужно взять эти вафли с собой в дорогу. Я собираюсь поехать в Гранди.
– Поехать? – спросила мама, разбив полдюжины яиц в миску. – У тебя ведь сегодня день пробежки.
– Я должна извиниться перед доктором Тэтчером… или что-то вроде того.
Мо спрятала усмешку за чашкой, а мама сузила глаза.
– За что?
В целях предосторожности я отступила на шаг.
– Это было просто недоразумение, мама. Я могла слегка ранить его… ээ… гордость.
– Только его гордость? – язвительно спросила мама.
Я невинно улыбнулась и бросилась в душ.
– Знаешь ли, тебе нужно научиться лгать получше, если хочешь остаться на своей чиновничьей должности, – крикнула она мне вслед.
* * *
Всю дорогу до Гранди я занималась придумыванием по-настоящему неловких извинений за то, что укусила Ника за зад. Но затем вспомнила – он же не знает, что именно я нанесла вред его пятой точке, и если сказать ему об этом, то это станет для него наводкой в исследованиях про оборотней. Может быть, мне просто следует оставить его в заблуждении – пусть продолжает думать, что его укусила Мо. Это не приведёт к нежелательным последствиям.
Умным решением стала бы вежливая личная записка с благодарностью за пирог либо вовсе полное игнорирование. Но я ощущала новое непривычное гложущее чувство в груди. И меня на самом деле заботило, что Ник думал обо мне, и я переживала, что его мысли могли быть плохими. Я чувствовала вину за то, что причинила ему вред, но не просто небольшие угрызения совести, а сильные болевые спазмы – и зачем я сделала это?
Я эмоционально взрослела. Фу.