На первой же аудиенции у государя он добился восстановления Цзя Юйцуня в должности, и тот, не прошло и двух месяцев, получил назначение в область Интяньфу. Цзя Юйцунь попрощался с Цзя Чжэном, выбрал счастливый для отъезда день и отбыл к месту службы. Но об этом мы рассказывать не будем.
Когда Линь Дайюй сошла на берег, там ее ждал паланкин с носильщиками и коляска для багажа, присланные из дворца Жунго.
От матери девочка часто слышала, что семья ее бабушки не похожа на другие семьи. И в самом деле, служанки, которые ее сопровождали, ели и одевались не как простые люди. И Дайюй казалось, что в доме у бабушки ей придется следить за каждым своим движением, за каждым словом, чтобы не вызвать насмешек.
Когда носильщики внесли паланкин в город, Дайюй осторожно выглянула из-за шелковой занавески: на улице была сутолока, по обе стороны громоздились дома, – все было не так, как у них в городе. Прошло довольно много времени, как вдруг на северной стороне улицы девочка заметила двух каменных львов, присевших на задние лапы, и огромные ворота с тремя входами, украшенные головами диких зверей. У ворот в ряд сидели человек десять в роскошных головных уборах и дорогих одеждах. Над главными воротами на горизонтальной доске красовалась сделанная крупными иероглифами надпись: «Созданный по высочайшему повелению дворец Нинго».
«Вот и дом моего дедушки», – подумала Дайюй.
Чуть западнее стояли точно такие же ворота, с тремя входами, но это уже был дворец Жунго. Паланкин внесли не через главный, а через западный боковой вход.
На расстоянии примерно одного полета стрелы от входа, сразу за поворотом, паланкины остановились, из них вышли служанки. Четверо слуг лет семнадцати – восемнадцати, в халатах и шапках, сменили носильщиков и понесли паланкин Линь Дайюй дальше. Служанки последовали за ними пешком.
У вторых ворот паланкин опустили на землю, молодые служанки с достоинством удалились, а подоспевшие им на смену раздвинули занавески и помогли Дайюй выйти.
Поддерживаемая с двух сторон служанками, Дайюй вошла во вторые ворота. По обе стороны от них были расположены полукругом крытые галереи, а напротив высился проходной зал, где перед входом стоял мраморный экран [35] на ножках из сандалового дерева. Далее одна за другой следовали три небольших приемных и, наконец, главное строение, а перед ним просторный дворец. Впереди стоял господский дом из пяти покоев с резными балками и расписными колоннами, а по бокам – флигеля с террасами – там были развешаны клетки с попугаями и другими редкими птицами.
На крыльце сидели молодые служанки в красных кофтах и зеленых юбках. Едва заметив вошедших, они бросились навстречу.
– Наконец-то вы приехали, а старая госпожа только что о вас вспоминала!
Три из них поспешили ко входу и отодвинули закрывавший его занавес, в тот же момент кто-то доложил:
– Барышня Линь Дайюй!
Едва Линь Дайюй вошла в дом, как навстречу ей, поддерживаемая под руки служанками, пошла старуха с белыми, словно серебро, волосами. Дайюй сразу догадалась, что это бабушка, и хотела поклониться, но старуха удержала ее, заключила в объятия и со слезами на глазах воскликнула:
– Мое дорогое дитя!
Все, кто был здесь, тоже прослезились. Заплакала и Дайюй. Но тут все принялись ее утешать.
Как только Дайюй успокоилась и поклонилась бабушке, та стала знакомить ее с родными.
– Это твоя старшая тетя, – говорила она. – Это – вторая тетя. А вот жена твоего покойного старшего двоюродного брата – госпожа Цзя Чжу.
Дайюй кланялась каждой родственнице, а бабушка тем временем распорядилась:
– Позовите барышень! По случаю приезда дорогой гостьи из дальних краев пусть не идут на занятия.