Внешний периметр охраны я прошёл без особенных проблем, хотя там люди довольно хороши, дисциплинированны и организованны. Внутренняя же охрана, несмотря на вроде бы специальную подготовку, никуда не годится. Потому что у внешних и внутренних разные задачи, а этого вот понимания и не наблюдается. Ну и, собственно, поэтому их тоже не составило большого труда нейтрализовать.
– Они мертвы? - отрывисто спросил Сталин.
– Двоих мне пришлось убить, остальные надёжно обездвижены и усыплены специальными, мало кому на земле известными приёмами. Эти двое, будь они настоящими профессионалами, не стали бы доводить меня до крайних мер, но… Они оказались даже худшими дилетантами, чем я предполагал. Задача охраны ведь состоит не в том, чтобы умереть, а в том, чтобы умереть, выполняя задачу, верно? А если задачу выполнить невозможно - профессионал обязан это понять и принять. Зачем же умирать напрасно? Это неумно. Мне в самом деле жаль, Иосиф Виссарионович, что пришлось это сделать - я не испытываю никакого удовольствия от причинения смерти живым существам. Так что до утра у нас где-то часа четыре. За это время можно вчерне очень многое обсудить.
Сталин помолчал, посмотрел в сторону. Потом кивнул:
– Садитесь.
– Благодарю вас, Иосиф Виссарионович. - Гурьев осторожно, медленно шагнул вперёд и, отодвинув крайний стул у стола совещаний, сел.
– О чём же вы хотите со мной беседовать?
– Нет, нет, ещё рано, рано, Иосиф Виссарионович, - улыбка на лице Гурьева просто светилась. - Вы ещё не спросили всего, что хотели, затем, чтобы уяснить, с кем имеете дело. Я вам помогу, Иосиф Виссарионович. Я не шпион иностранных разведок, не наёмный или идейный террорист, не троцкист, не ленинец, не правый и не левый. Я русский. По убеждениям, прежде всего. В результате одного давнего, очень странного происшествия - поражения атмосферным электричеством - мои мозг и тело приобрели некоторые новые возможности, которые, неимоверно усугубив мои и без того весьма незаурядные способности и усовершенствовавшись в результате длительных тренировок по специальным методикам, привели к ещё более странным результатам. Перечислять всё долго и незачем, я назову лишь основные. Итак, я способен думать, оценивать и анализировать поступающую в мой мозг информацию с гораздо большей скоростью, чем любой высокообразованный человек с развитыми навыками критического мышления. С какой - сказать затрудняюсь, методики измерения субъективны, - но точно гораздо быстрее, чем считается возможным. Я могу делать это свободно на двух дюжинах языков. Я двигаюсь примерно в двадцать раз быстрее отлично тренированного боксёра и в восемь - десять раз быстрее бойца подразделения коммандос, находящегося в так называемом "боевом трансе" под воздействием стероидов и препаратов наподобие эфедрина или амфетамина. Я не слишком много непонятных терминов употребляю, Иосиф Виссарионович?
– Нет. Я понимаю, - разлепил губы Сталин.
– Ну, вот, - расстроенно произнёс Гурьев и всплеснул руками. - А сейчас вы подумали: Боже мой, да ведь этого монстра надо немедленно уничтожить, ведь если он захватит власть… Тут есть маленькое "но". Мне не хочется - да и не нужно - хватать власть. Почему? Я это попытаюсь объяснить чуть позже. Пока просто, то есть - совсем просто: не нужна, Иосиф Виссарионович. Вам даже может показаться - хотя на самом деле всё куда сложнее - что я вообще не совсем нормальный: ещё два месяца назад я жил в прекрасном поместье недалеко от одной из мировых столиц, вращался в свете, имел массу влиятельных знакомых, которые наперебой стремились сделать мне что-нибудь невообразимо приятное без всяких усилий с моей стороны их к этому принудить, посещал модные курорты - как вы догадываетесь, отнюдь не в одиночестве, и вообще всячески ублажал себя.