– И как же вы собираетесь это делать, Николай Саулович?!
– Есть кое-какие мысли…
А всё это ещё надо было как-то систематизировать, записать: голова - хорошо, но никто не в состоянии будет достать мысли из его головы, случись что. Писать Гурьев не любил - выручала стенография, и сильно. Стенография здорово экономила самое дорогое - время.
В марте тридцать пятого пришла долгожданная посылка с бумагами из Ватикана. Из этих сведений он смог, наконец, восстановить недостающее звено в цепи, связанное с кольцом: направленный в ещё в екатерининские времена на Мальту обучаться у иоаннитов корабельному делу, предок Гурьевых, видимо, причастился там мальтийской тайны, которую и привёз с собой по возвращении в Россию. Почему, отчего безвестному гостю из бесконечно далёкой страны доверили какую-то, судя по ценности кольца, значительную тайну - это установить не удалось, да и не слишком, в свете открывшейся массы дополнительных обстоятельств, Гурьева интересовало. Не стало яснее и то, что же, на самом деле, прятали Мальтийские рыцари. Зато выяснилось, где: Крым.
– Какой же вы сделались нелюбопытный, Яков Кириллович, - посетовал Матюшин.
– Да нет у меня ни времени, ни здоровья на всю эту чепуху, - поморщился Гурьев. - Ясно же - чепуха это всё, выеденного яйца не стоит. Что и кому можно по нынешним временам доказать самыми фантастическими бумагами, Николай Саулович? Ничего. Ровным счётом. Вы же сами - кадровый разведчик, штабист. При существующих технологиях изготовить любой памятник письменности, освящённый авторитетом хоть самого Гуттенберга, не стоит просто ничего. Да я сейчас выйду через наших новых парижских знакомых на специалистов - они нам оригинал Моисеева Пятикнижия, собственной рукой пророка начертанный, в момент сварганят. Не вижу я в этом никакого смысла - давайте мы это потому оставим. Нам есть, на чём сосредоточиться.
– И всё же - поверьте интуиции старого разведчика и генштабиста, Яков Кириллович, - прищурился генерал, - за всем этим что-то кроется, и что-то - для наших с вами планов весьма важное.
– А вы, Николай Саулович, поверьте моей, - возразил Гурьев. - Если от этой тайны что-то важное зависит - для нашего дела - она нам в соответствующий момент и откроется. Как то самое пророчество. А ломиться мы не станем. Раз такая каша из всего этого на сегодняшний день получается - это может означать только одно: мы не готовы. Ни духом, ни техникой. Вот и давайте будем готовиться.
– Откуда же такая уверенность, Яков Кириллович?
– Из опыта изучения текстографии и текстологии Священного Писания, - усмехнулся Гурьев.
Генерал только недоумённо головой в ответ покачал.
* * *
Да, время появилось, но и забот - не убавилось, хотя очень многое работало в автономном, автоматическом режиме. На Мотли-авеню не переводились гости со всего света. Нашлись подходы к Ильину [32] , Крамаржам [33] , вытащили через Финляндию Солоневича, эмиссары банка вовсю трудились в Китае и Индонезии. Гурьев и сам частенько отправлялся в вояжи - как правило, ненадолго, на два, на три дня, всегда - аэропланом и непременно в сопровождении Тэдди, двух офицеров и кого-нибудь из высокопоставленных сотрудников банка, иногда - самого Брукса. География этих поездок была более чем обширной - он даже побывал в Палестине, где разговаривал с Рутенбергом и раввином Авраамом Куком [34] , и Рэйчел видела, каким довольным он вернулся из этой поездки. Как и Тэдди, который взрослел просто на глазах. Они никогда - никогда, никогда! - не брали её с собой. Никогда. Рэйчел понимала - так он приучает её к мысли о разлуке.
Он и сам всё время жил с этой мыслью. И странным, непостижимым образом эта мысль нисколько не отдаляла их друг от друга - наоборот. Они оба - и Гурьев, и Рэйчел - научились ценить каждую секунду, проведённую вдвоём. Никогда время ещё не было таким плотным.