– Яааааааа… нннееееее… могууухххх…
– Может, хватит? - скучающе спросил Гурьев. - Надоело, ей-богу. Назови моё имя.
– Ардзаа… Меннняааа… Ардзаа.
– Моё имя. Моё.
– Я… не… могу… - слова выходили из гортани лежащего человека с трудом, как будто тот, кто выталкивал их, стремительно терял силу.
– Боишься, - кивнул Гурьев. - Назови моё имя. Моё имя. Я хочу слышать, как ты произносишь его. Говори. Моё имя. Моё - имя!
– Нннеееееееттт…
– Моё имя.
– Ззззааа… Зззааааа… Нннеееееетттт…
– Тогда убирайся.
Близнецы на миг усилили вибрацию, но тут же притихли - вибрация не пропала, но стала значительно слабее. Вот так, подумал Гурьев. Вот так. Ротшильд открыл глаза и посмотрел на Гурьева мутным взглядом:
– Где… Где я?
– Дубль два, - улыбнулся Гурьев. - Весь вечер на манеже - одни и те же. Ваш квартирант почему-то говорит по-английски. Интересно, а по-русски он может? Вы знаете русский, Виктор?
– Н-нет…
– А как же вы общаетесь с вашими друзьями из Коминтерна?
– Немецкий… Английский…
– Ну, транслируйте ему: я хочу в следующий раз услышать какой-нибудь другой язык, а то английский за последнее время мне неимоверно надоел. Кстати, а этот господин, который вас завербовал, - Арнольд Дейч, он же Стефан Ланг, - на чём он вас развёл, Виктор? На любви барона и миллионера к несчастным оборванцам? Что он мог предложить вам в обмен на ваше сотрудничество? Да ещё такое активное - не просто позволить симпатизировать и оплачивать фокусы, а даже - вербовать неофитов. Что же? Должность председателя Всемирного банка Коминтерна?
– Я не знаю, о ком - и о чём - вы говорите.
– А вот мистер Дейч знал. Знаете, Виктор, вы оба - и этот вечный, вроде меня, скиталец, сын словацкого учителя, и вы - сумели, в общем, меня удивить. Единственное, чего я не могу понять: что у вас может быть общего? Или вы думаете, ваши контакты трудно было отследить? По-моему, только тупые ослы-педерасты из британской разведки могли не заметить, что вы оба тут под самым носом у них вытворяете. Так что же у вас общего? Вы мне не расскажете?
– А этот - как вы его назвали? - этот господин - он вам ничего не рассказал?
– Нет. Он продемонстрировал такое стремление воспарить к мировой революции, что пришлось его слегка… гм… заземлить. А то ведь буйные кембриджские идеалисты просто переключились бы с вашего канала связи на его. А это весьма не душеполезно. Весьма.
До Дейча-Ланга Гурьев пока не добрался, но Ротшильду не следовало об этом знать. Тем более, это скоро произойдёт, подумал он. Мои псы войны голодны, им нужно научиться охотиться. И - без Дейча охота на кембриджский кружок юных "сицилистов" могла не состояться, а этого допускать было ни в коем случае нельзя. Ни упускать этих золотых мальчиков, ни сдавать их секретной службе Гурьев вовсе не собирался.
– Вы… вы сумасшедший психопат, - Ротшильд задрал подбородок и закрыл глаза.
– А я думал, вы больше не станете ругаться, - Гурьев вздохнул. - Боже ты мой, я потратил больше часа, и до сих пор не узнал больше того, что уже знаю. Это мне не нравится. Вы слышите, барон? Не нравится.
– Я не… Этот орёл… Я не знал.
– А что - если бы знали, повели себя иначе?! С чего вы взяли, что меня интересуют ваши извинения?! Я не исповедник, чтобы вы передо мной каялись. Мне нужны ответы на вопросы, только и всего. Кольцо у вас? Где оно? Зачем оно вам?
– Не могли бы вы задавать ваши вопросы помедленнее? Я не могу сосредоточиться. О каком кольце идёт речь? У меня много колец, как вы понимаете.
– Понимаю. И вы понимаете, о каком именно кольце речь. Я слушаю.
– Какое отношение вы имеете к нему?
– Нет, ну это просто уже становится по-настоящему весело, - приподнял плечи Гурьев. - Неясно, кто кого допрашивает. Кольцо у вас, Виктор?
– Оно бесполезно. Оно ничего не значит.