– Да зачем же, Иосиф Виссарионович? Ни к чему нам с вами такие сложности. Просто, когда товарищу Сталину захочется посидеть у комелька с Яковом Кирилловичем, товарищ Сталин поднимет трубочку городского автоматического телефона, наберёт на диске заветные циферки - какие, Яков Кириллович товарищу Сталину потом скажет - и произнесёт в мембрану, тихо и веско, как только он один и умеет: передайте Якову Кирилловичу, что его хотят видеть. И назовёт время и место. А если не назовёт - это значит: немедленно. Заодно товарищ Сталин сможет выяснить, на что способны его ягодки и берёзки.
– И что же выяснится?
– Выяснится, что фокусы Якова Кирилловича им не по зубам. А потом товарищ Сталин с Яковом Кирилловичем сядут рядком да подумают ладком, как такое безобразие устранить.
– Да, - вздохнул Сталин. - Очень интересно. И что же? Столько всего товарищу Сталину пообещав - ничего у товарища Сталина не попросите, Яков Кириллович? Что-нибудь такое, что можно потрогать? Для себя лично?
– Ну, кажется, у товарища Сталина была возможность убедиться, что Яков Кириллович - не дурак. Да и мы ведь уже обсуждали это, Иосиф Виссарионович: из того, что вы мне можете дать, мне ровным счётом ничего не нужно, - необходимые для работы инструменты вы мне по списку выдадите, но и только. А того, что мне нужно, у вас просто-напросто нет. Так зачем же я стану портить товарищу Сталину впечатление - просить невозможного? Нет. Не таков Яков Кириллович. Не станет он этого делать.
– А что станет?
– А встанет - и уйдёт. Даст товарищу Сталину как следует всё обдумать. А потом товарищ Сталин даст Якову Кирилловичу знать, что готов принять его друзей с проектами постановлений и резолюций. И все у нас, Иосиф Виссарионович, получится. Годится такой план действий?
– И как же Яков Кириллович узнает, что товарищ Сталин готов рассмотреть его проекты? Циферки-то Яков Кириллович не назвал? Не три ли шестёрки?
– Обижаете, Иосиф Виссарионович. Обижаете. О такой чепухе, о таких мелочах товарищу Сталину совершенно не следует беспокоиться, - просиял Гурьев. - И товарищу Сталину нужно всё-таки запомнить: нет у Якова Кирилловича никаких проектов. Все проекты - у Сталина, от Сталина, через Сталина - для державы. Всё произойдёт - совершенно как будто само собой. А потом будет всё - и беседы у комелька, и обещанная иглотерапия, и жизнь, и слёзы, и даже, возможно, любовь. И даже, возможно, взаимная.
– Прекрасно, - кивнул Сталин. - Просто прекрасно.
– И я так думаю. Ну, а теперь - позвольте мне откланяться, Иосиф Виссарионович.
– Вот так?
– Да. Именно так.
– Что же. - Сталин посмотрел в сторону, шевельнул усами - кажется, улыбнулся. И воткнул в Гурьева свой невыносимый янтарный взгляд: - До свидания, Яков Кириллович. До свидания. Было очень, очень интересно с вами познакомиться.
– Более, чем взаимно, - Гурьев поклонился.
Глядя на то место, где только что стоял Гурьев, Сталин ухватился рукой за стол и, попятившись на пару шагов, опустился на стул. Потом взялся рукой за горло и зарычал - на одной низкой ноте, зарычал очень тихо и страшно. А потом - улыбнулся. Никто, никогда не видел ещё на сталинском лице такой улыбки.
Сталин понял, кто к нему приходил. К Сталину приходил Сталин. Сталин - из волшебного зеркала. Молодой Сталин. Красивый. Сталин, которому нечего бояться. Сталин, умеющий плести волшебное кружево слов, - на любом языке. К Сталину приходил Сталин - и ясно, что ему ничего не нужно. Что может попросить у Сталина - Сталин?! У Сталина всё есть. Есть даже то, в чём никто, кроме Сталина, не уверен - жизнь после смерти. Интересно, - есть Бог? Наверное, есть. Не добрый, как у попов. Сильный. Жёсткий. Жестокий. Безжалостный. Хозяин. Воздающий по заслугам. Это я, подумал Сталин. Кто же ещё?! Конечно, это я. Он - это я.
Он проработал всю ночь, до самого рассвета.