Ведь верно?
– Пожалуй, - Сталин снова сел напротив Гурьева и принялся выколачивать в очередной раз погасшую трубку. - Пожалуй, что вы правы. И что же?
– Вы мне не мешаете, Иосиф Виссарионович. Лично мне - нисколько. Я в состоянии прожить так, что просто не буду вас замечать. А вы, соответственно - меня. А потом вы умрёте.
– Почему бы вам, в таком случае, не дождаться, пока я умру? Зачем всё это - сейчас?
– Потому, что в ожидании нет смысла, Иосиф Виссарионович. Тогда уже будет поздно. И сейчас уже многое поздно - нужно было начинать всё это лет двадцать назад. Сейчас вас не только поздно, но и вредно отстранять, а потом будет поздно что-либо делать. Сейчас - в самый раз. Есть отличный шанс. Послушный, дрожащий от ужаса аппарат. На самом деле, можно ужаса ещё подпустить, важно не передозировать. Ещё не случилась война. Ещё жив дух народа - свёрнутый в бараний рог, но живой. Есть задел по индустрии - без этого невозможна держава, империя. Это начиналось уже несколько раз, но всегда наталкивалось на какие-то досадные вещи, которые стоит хорошенько рассмотреть, чтобы обойти их и двигаться дальше. Я говорил уже - я могу переждать вашу жизнь на острове, куда не ходят корабли и не летают самолёты. Но мне будет скучно, невообразимо скучно. И вам будет очень скучно. Одиноко и скучно. Ведь вы даже не умеете развлекаться. Вы не знаете, как это, а, главное, зачем. А я, например, могу предложить вам один из самых великолепных человеческих досугов, доступных мужчине - долгий, очень долгий разговор двух неглупых людей у камина, с трубкой и хорошим, настоящим коньяком. Нечасто - однообразие быстро надоедает. Как раз в таких дозах, чтобы выработать вкус к подобному времяпровождению, но не перебрать.
– Ну, допустим, - Сталин тщательно раскурил трубку и, выдохнув дым, кивнул. - Такая роскошь, вы правы, мне незнакома. И о чём же мы будем с вами беседовать? Ведь вы хотите именно себя предложить в такие собеседники?
– Пока лишь себя. Но, со временем - возможно, если всё получится - со временем, услышав от меня, как вы мудры, дальновидны и осторожны в суждениях, к вам на огонёк, вот так, посидеть у комелька, выкурить трубочку или сигару, выпить бренди или кофе с рижским бальзамом, заглянут Пий Одиннадцатый и маршал Маннергейм, Хирохито и Эдуард Восьмой, Рузвельт и какой-нибудь будущий немецкий канцлер, а может, как знать, и король. Поговорить или помолчать, не суть важно, - ведь этим людям тоже ужасно не хватает таких минут. Конечно же, абсолютно инкогнито. Чтобы никто не мешал им и вам. По-моему, это не очень плохая идея.
– Вы хотите сказать, что говорите с ними, как со мной?
– Я не стану вам врать, Иосиф Виссарионович. С кем-то из этих людей я общался - и, как говорится, Бог даст, буду ещё общаться лично. С кем-то - посредством своих друзей. С кем-то я не смогу пообщаться вовсе. Дело не в этом. Дело в принципе. Вам легче - не нужно вламываться среди ночи, прорываясь сквозь кордоны охраны, убивая людей. Нужно просто захотеть. А сейчас - давайте представим, что всё уже утряслось, и мы сидим с вами у того самого камина, у того самого комелька. И говорим. О доблести, о подвигах, о славе… О будущем. О мире. О том, как нам всем вместе научиться удерживать его в равновесии. О том, например, что у всякой страны, у всякого народа тоже есть личное пространство, которое невозможно представить себе просто как совокупность личных пространств, - это что-то иное, на другом уровне, смысловом и бытийном. Поэтому - у всякой страны есть границы. Есть границы и у империи - ведь смысл империи не в том, чтобы раздуваться до бесконечности, а в том, чтобы удерживать мир, закон и порядок. Империя - это мир.