В потоке людей, пересекавших привокзальную площадь, он еще издали заметил мужчину, внешность которого заставила его насторожиться. Спросил шофера: «Не Красовский?» Тот пригляделся. «Нет, не он…» Казалось бы, о чем еще разговаривать? И все же – отдадим должное звериной интуиции – инспектор попросил развернуть машину вслед за торопливым пешеходом. И не ошибся!..
Через несколько минут убийца был доставлен в Управление, и сотни людей радостно, с облегчением вздохнули, приняв циркулярный приказ: «В связи с задержанием преступника розыск прекратить!»
…Штаб Кавалиериса заседал в полном составе, когда Крамаренко ввел Красовского.
Знакомая продавщица получила от него в подарок исключительно удачную фотографию: в действительности же Красовский был очень неказист, хоть и в новеньком необмятом костюме и с золотыми запонками. Мелкие, невыразительные черты лица, слабый голосок, печать какой-то бесцветности и незначительности на всем облике. Только неуловимый, неприятно ускользающий взгляд наводил на мысль, что под этой пресной наружностью крылось нечто иное.
При нем обнаружили сравнительно небольшую пачку купюр. Где остальные деньги? Красовский залепетал что-то о группе, в которой он был только винтиком и чуть ли не подневольной фигурой. «Деньги ушли в Ленинград… Я же не один был… Разве они мне достались, что вы…»
Штаб немного послушал, скрывая брезгливость.
– Нам известно, что вы были не один. Владимир Мезис еще позавчера арестован и во всем признался.
Красовский поперхнулся от любезной улыбки Анри Карловича Кавалиериса, небритое лицо задергалось, поплыло – такого он не ждал. При всем своей растерянности – с того мгновения, как Крамаренко молниеносным броском водворил его в патрульную машину – Красовский еще не до конца осознал полноту провала. Может быть, надеялся еще что-то спасти или хоть выторговать какую-нибудь поблажку взамен 36 тысяч.
– Пожалуйста… нельзя ли мне водички…
Залпом выпил стакан, помолчал с минуту и переменил тактику:
– Если можно, я бы хотел бумагу и ручку. Чтобы все написать самому добровольно.
Сочинение Красовского было многословным, туманным, уклончивым и противоречивым. Не зная сути дела, можно было подумать, что речь идет о пустяках. Впрочем, стилистика никого не волновала, значение имели лишь факты. Их надо было проверить.
На месте ограбления у «Турайды» Красовский рассказывал грустным голосом:
– …Ну и я ударил инкассатора отрезком трубы этой. Потом схватил мешок и побежал через улицу Петра Стучки. В это время с противоположной стороны появился автобус номер три. Я помахал водителю, он приостановился и открыл дверь. Я вскочил в автобус, и он сразу тронулся…
Вот та случайность, что позволила Красовскому скрыться до оцепления! Водителя позже нашли, и он подтвердил, что подобрал запыхавшегося парня «с каким-то кожаным мешком».
– Помню, в тот вечер навстречу все милиция попадалась… Но разве я мог подумать?.. Листовки видел, да только мне и на ум не пришло. Я его не узнал…
Так Красовский попал на другой конец города и толкнулся к своей старой приятельнице Розе Яковлевой. Здесь он нетерпеливо вскрыл инкассаторский мешок. До утра они вместе считали деньги, перекладывая их в объемистую хозяйственную сумку. Затем Красовский выскользнул из коммунальной квартиры, оставив Розе 500 рублей, и направился в более надежное место – к Ирене Зубари, с которой заранее договорился, что проживет у нее некоторое время, никуда не высовывая носа. Но оттуда, как вы помните, его спугнул Спока.
(Забегая вперед, скажем, что обе женщины были привлечены к ответственности и понесли заслуженное наказание.)
От Ирены Красовский метнулся на окраину.