– Попросить, чтобы поставили на колеса, Зинаида Яновна? – спрашивает молодой эксперт, указывая на лежащую в кювете «Волгу».
– Да, пожалуй, – но, помедлив, говорит: – Погодите, Володя, возьмем-ка пробы грунта. И с протекторов и с днища. Смотрите, какие нашлепки грязи.
– Хвойные иголки прилипли, – замечает молодой эксперт, присматриваясь.
– Проселочная дорога, Володя.
* * *
– Благодарю за услугу, Дмитрий Савельич, – прощается с управляющим конторой Знаменский. – Доверите мне еще на часок кабинет?
– Хоть до утра.
Управляющий берет свой журнал, кепку… и не выдерживает:
– Простите стариковское любопытство – вправду, тысячи?
– Вправду.
– А… сколько же?
Знаменский не успевает ответить, как на пороге появляется шурин Артамонова, приятной наружности, лет сорока.
– Бардин, – представляется он.
– Знаменский, – так же коротко отзывается Пал Палыч.
Сделав Знаменскому ручкой за спиной Бардина, разочарованный управляющий покидает кабинет.
– Бедный Анатолий! – восклицает Бардин. – Хорошо, что пока Галине не сказали, я боялся застать ее в истерике.
– О чем не сказали?
– Но у него же авария?
– Откуда вам известно?
– Машины на обычном месте нет, самого нет, а здесь милиция… – Бардин разводит руками: дескать, все ясно. – Он в больнице?
– Нет. В морге.
– Разбился?!..
Бардин сгибается, упирается лбом в сжатые кулаки…
…Три дня назад в теплый солнечный день они гуляли в парке: обе сестры с мужьями и на плече у Артамонова трехлетний сынишка. Женщины с мальчиком отправились на качели, а мужчины, наблюдая за их весельем, пили пиво неподалеку, и Артамонов повторял с тоской:
– Думал, буду другой человек… жизнь увижу… вроде достиг, а все не то…
– Мы давно это обговорили, Толька, – отозвался Бардин с раздражением. – Знал, на что идешь.
– Много я знал… Все не так, и не пойму, что делать… Тупик!..
– Куда вы сегодня вместе собирались? – слышит Бардин голос Знаменского и возвращается в настоящее.
– К теще на именины, – тяжело вздыхает он. – А вы не из ГАИ?
– Нет, не из ГАИ… Было заранее уговорено заехать за Артамоновым?
– Они с Галиной повздорили что-то. Думали по дороге их помирить. Кому нужны постные лица за столом? Простите, с кем имею честь разговаривать?
Знаменский подает удостоверение. Бардин разглядывает его дольше, чем требуется: внутренне готовится к серьезному разговору.
– Куда мог отправиться Артамонов, если день на службе не разъездной?
– Тут, скорей, Галина…
– Галина Степановна сочла мои вопросы странными.
– Да?
– А вам они не кажутся странными?
– Что прикидываться! Раз вы с Петровки, очевидно, не просто авария. Что-то еще вас смущает… – Он выжидающе замолкает, но Знаменский не отрицает и не подтверждает. – Потому вы от Галины и скрыли, чтобы разговор не потонул в слезах… Так что вопросы, я понимаю, любые возможны. Пожалуйста.
Бардин держится свободно и с достоинством, но Пал Палыч не спешит переходить на доверительный тон. Meшает скрытое давление собеседника: ну спрашивайте, спрашивайте, у меня готовы ответы!
Бардин первый прерывает паузу.
– Я должен помочь, чтобы рассеялось недоразумение. Толя парень безобидный. Возможно только недоразумение.
Пал Палыч – что с ним случается редко – пускается на хитрость: прикидывается простачком.
– Если безобидный, куда я дену подозрительный факт? Мелкий служащий, скромная зарплата – и вдруг…
– Что?
– А то, что начальство с меня голову снимет, если я не выясню, куда и зачем ваш родственник катался. На Калужском шоссе угораздило, пятидесятый километр. Какая нужда его погнала?
– А он… по дороге туда или обратно?
– Обратно, – говорит Пал Палыч, «не замечая» острого интереса собеседника.
Бардин узнал нечто важное.