– Сколько усилий, чтобы пощадить нервы своей родственницы!
– Есть ехидное подозрение, если позволите… Вы тоже щадите ее нервы?
– Следственная хитрость, – парирует Пал Палыч. – Да?.. – берет он трубку зазвонившего телефона. – Еще тут, Саша, заходи, – приглашает он Томина.
– Антон Петрович, а не проще ли было удержать Артамонова, чем теперь вот…
– Прошляпил. Несколько месяцев был на гастролях, вернулся, вижу: глаза в разные стороны. Раньше, правда, проскальзывало: серое существование и ничего не имею, другие берут от жизни. Явно с чужого голоса, я не придавал значения. Конечно, поговорили. Объяснил ему, что он не создан для коммерции, тем более с Галиной под боком. Попусту. Уже понесло.
* * *
В ожидании приезда Знаменского между сестрами происходит тяжелое объяснение.
– Не могу понять, – шепчет Артамонова уже в изнеможении от всего, что пришлось услышать. – Как – вторая машина?
– Новая, Галочка, «Москвич» в гараже стоит целехонький… – Бардина всхлипывает. – И никто с Толей не ехал. Вещи в машине были его собственные.
Некоторое время обе молчат. Артамонова сидит напряженно, крепко ухватившись за подлокотники, будто кресло вот-вот уплывет из-под нее.
– Все время притворялся… лгал… Он же не был такой… раньше… Добрый… веселый… Он хороший был, Аля… Нет, я не понимаю… Помнишь, как мы первый раз поехали на «Москвиче»?
– Позапрошлым летом, – сквозь слезы отзывается Бардина.
– Да, – шепчет Артамонова, – позапрошлым летом.
…Это был для Артамонова день торжества, день сбывшейся мечты: его горбатенький «москвичек», возрожденный из груды лома, резво и полноправно катил по улицам города.
– Ты замечаешь, как берет с места? – спрашивал. Артамонов сидевшего рядом Бардина. – Замечаешь?
– Мм, – одобрительно мычал тот, чтобы не омрачать Анатолию лучезарного настроения.
– Теперь я буду тормозить, обрати внимание… Сила?
– Толька, я не автомобилист!
– Но ездишь же ты в такси, например. Неужели не видишь разницы?
– Вижу, – засмеялся Бардин. – В такси коленками не упираешься…
– А, перестань! Это все, – Артамонов пренебрежительным жестом обвел поток машин, – по сравнению с моим «жучком» – дрянь, будь уверен! Заводская сборка, скорей-скорей, колеса крутятся и ладно. А у меня, Антоша, ручная подгонка, предел точности. Не мотор – хронометр!
Пока Артамонов хвастался машиной, сестры на заднем сиденье забавляли Игорька.
– Как ему – нравится машина? – спросил Артамонов.
– Улыбается, – весело ответила жена.
Артамонов нашел местечко на стоянке, все вышли и направились к воротам парка.
Артамонов раз-другой оглянулся на ходу полюбоваться «жучком». Нет, безусловно, всякие там «Жигули» и «Волги» меркнут рядом с его сокровищем!..
В парке буйно цвели клумбы, дети толпились вокруг аттракционов.
– Эх, – сказал Артамонов, минуя мужчин, сгрудившихся возле пивного ларька, – теперь уже и кружечку не пропустишь: за рулем! – Но прозвучало это не сожалеюще, а, напротив, блаженно…
Вертелась детская карусель, визжали малыши, проносясь на лошадках мимо ожидающих за оградой мам и бабушек. На руках у Артамоновой таращился Игорек, завороженный пестрым зрелищем.
И вдруг скрежет, вращение замедлилось. Карусель остановилась.
– Слазьте, ребята! – возник откуда-то дюжий мужик. – Поломка!
Ребятишки слезать не хотели, те, кто ждал своей очереди, галдели, не желая расходиться. Кто-то из взрослых потребовал вызвать техника.
Артамонов нырнул под ограду и направился к «карусельному начальству». О чем-то они там заспорили, мужик замотал головой, но потом все же допустил добровольного ремонтника к механизму.
– Дяденька пошел чинить? – спросил Артамонову тоненький голосок.
– Да, – улыбнулась та.
– А он починит?
– Починит.
И действительно починил.