Когда я только начинал, я открыл ему свою идею, раза два он давал мне советы, он-то был уже опытным специалистом. Не скажу, чтоб он очень всем этим заинтересовался, но приблизительно через год, когда я объявил, что сдаюсь и бросаю, Бауманн попросил у меня расчеты и я, идиот, дал их! Более пятидесяти плотно исписанных страниц на машинке. Он поблагодарил и вскоре все охаял, свел на нет, утверждая, что истины я не достиг, а лишь крутился вокруг да около. А теперь он будет лауреатом, хотя в Америке и в других странах силиконы уже имеются, давно имеются, но на другой основе! И в наших исследовательских институтах над этим работают! Но он открыл гликостеры из метанолизы раньше, - Голиан сжал пластинку металла, ощупал ее и отшвырнул, - и они, вероятно, дешевле! Намного, чтоб его черт взял! - Он усмехнулся, это была горькая, болезненная усмешка. - Если вам кажется, что я не люблю Бауманна… И у простого ремесленника должна быть рабочая совесть, а у такого прекрасного специалиста - тем более! Вы меня извините, если я вам испортил настроение, извините, что стою над душой, когда вы работаете… - Он пожал плечами и вздохнул: - Не сдержался, поймите меня, ведь это же сущий грабеж!
Голиан, кусая губы, встал. Казалось, он хочет что-то добавить, но он лишь провел рукой по глазам и медленно двинулся вдоль прохода между пюпитрами и низкими подоконниками. Стеглик смотрел ему вслед.
- Пан инженер! - крикнул он.
Голиан остановился.
- Что?
В соседнем отсеке гудели машины. Обычный звук, лаборанты уже давно не замечали его. Но Стеглик еще долго вспоминал, что в тот момент он вдруг отчетливо услыхал этот шум.
- Нет, ничего, я просто так, - ответил Стеглик и наклонился к тигельку.
И вдруг услышал смех. Смеялся Голиан. Стеглик подскочил к нему, но тот уже смолк. Голиан смотрел в окно. Стеглик взглянул на него и тут же перевел взгляд: метрах в двадцати пяти от них на зеленой скамейке сидел немолодой, но и не старый человек. Рядом лежал портфель, на спинке скамейки висел плащ-болонья.
Машины гудели, Стеглик все еще слышал их. И тут голос Голиана перекрыл шум машин:
- Не дадите ли вы мне ключи от вашей дачи?
- Они у Сикоры. Вам нужны?
- Да, буду вам очень обязан, - ответил Голиан неожиданно искательным тоном.
- Пожалуйста, - охотно согласился молодой инженер.
- Я схожу к Сикоре, - сказал Голиан и ушел.
А Стеглик все держал в руке металлическую пластинку и думал о Бауманне: а вдруг тот и в самом деле украл…
Неизвестный за окном достал из портфеля черешню и все сидел и сидел, терпеливо выплевывая косточки.
2
Зеленые глаза уродливой фарфоровой черепахи фосфоресцировали на красном ковре. Слева от нее было окно на улицу. Справа - письменный стол, на нем кофе, а у стола - одетый в милицейскую форму лейтенант Бренч. Пожилой мужчина, сидящий рядом с ним, тяжело вздохнул.
- …и это только июнь. В июле совсем расплавимся.
- Повесим жалюзи, - сказал лейтенант.
- Это точно?
- Обещали.
- Еще в мае, помнится. Что у вас еще, Бренч?
- Все, товарищ капитан. Только сообщение о Шнирке. Наверное, им остается уточнить имя.
- Уже уточнили. - Капитан прищурился. - Дело ведет Лазинский, он сейчас связывается с Прагой, просит поскорее выслать фото. Пока их не пришлют - мы связаны по рукам и ногам. Искать человека по описанию - напрасный труд: «Тридцать семь лет, гладкое, симметричное лицо, темные волосы и нормальная фигура». Иными словами: две руки, две ноги, уши и голова и все прочее, что положено существу мужского пола. Кроме того, серый в полоску костюм, который можно сто раз в день снять и надеть, ну, скажем, шорты. Знаю, знаю, Бренч, в донесении все это сказано по-другому, профессионально, но я вам с официального языка перевел на человеческий. Из определения «рост 173 - 177» да из мудрого заключения «особых примет не имеется» вытекает именно то, что я сказал.