- Спасибо, - отказался Лазинский. - А вы пейте. Плохо спали, не выспались?
Она словно не слышала вопроса; поднялась и достала из шкафа термос. Потом спросила Шимчика:
- А вы? Хотите?
- Нет, не буду, - Шимчик смотрел на ее ноги.
Эдита Бачова закрыла шкаф, налила себе в зеленую чашку еще горячего, крепкого, душистого кофе. Аромат растекся по комнате.
- Знаете, - сказала она, - он хотел, чтоб я забыла вчерашнее. Я ответила, что забыла. Тогда он встал и ушел.
- Кому Голиан звонил?
- Никому. Звонили ему.
- Вызывали ваш номер?
- Да.
- Кто? Вы не знаете?
- Как будто междугородная. Но не знаю, откуда.
- Почему вы думаете, что это был разговор с другим городом?
- Сужу по тому, что Дежо просил того, другого, говорить громче и сам говорил громко. Обычно он разговаривал очень тихо.
- О чем был разговор?
- Я не очень-то прислушивалась. Главным образом «да» и «нет», «понимаю» и дальше в этом же роде, беседа, из которой не много поймешь.
- Он говорил с мужчиной или с женщиной?
- Мне показалось, что с женщиной. Но я не совсем уверена…
- Как они простились?
- Он сказал «до свидания» и повесил трубку.
- Ему сюда и раньше звонили?
- Да, иногда с завода. Но обычно вечером. Просили приехать - то срочная работа, то совещание. Он всегда извинялся, что дает мой номер.
- Сегодня не извинялся?
- Нет, он уже давно бросил эти церемонии. К тому же нервничал. Уверял меня, что все останется по-прежнему, что жена не приедет, а если даже… Что он разведен и у него есть я…
- Но вы ему уже не верили?..
- Конечно. Мне казалось, что это говорится просто так…
- Почему?
- Он не смотрел мне в глаза. А Дежо всегда смотрел в глаза.
- Этот разговор состоялся до телефонного звонка или после?
- До звонка. После звонка мы тут же расстались. Я дала ему понять, что он должен уйти, не настаивать, что все уже напрасно. Только тогда он меня как будто понял, сказал «пока» и ушел. В дверях поцеловал мне руку - он всегда уходя целовал руку. Я смотрела вслед, он спускался вниз по лестнице медленней, чем обычно. И как-то, я бы сказала, печально. Потом я услышала, как он заводил машину.
Спокойный до этой минуты голос Эдиты Бачовой впервые дрогнул. Она пристально смотрела в глаза Шимчику, но, казалось, не видела его. Потом допила кофе и налила еще. Залпом выпив чашку, отодвинула ее и поднялась.
- Шум отъезжающей машины я услышала уже в ванной, - тихо сказала она. - Я ушла оттуда и стала смотреть в зеркало, мне просто надо было увидеть хоть чье-то лицо. Хотя бы свое. Мне казалось, что поможет. Я старалась убедить себя, что это лицо чужое, что не я так страдаю…
- Пани Бачова, - сказал Лазинский, - успокойтесь, пожалуйста, прошу вас…
Женщина взяла себя в руки. Ее темные глаза походили на ночные облака.
- В котором часу он ушел? - продолжал Лазинский.
Бачова неопределенно пожала плечами.
- Вы еще долго оставались в ванной?
- Довольно долго, - прерывисто вздохнула она. - Около… хотя не знаю, в такие минуты все обманчиво, лжет и время…
- Когда вы ушли и куда?
- На работу, куда же еще? Я ведь выскочила на минутку, он пришел ко мне в амбулаторию, попросил ключ, сказал, что хочет поговорить со мной… Я ключ дала, он меня здесь ждал…
- После работы вы пошли на реку?
- Да.
- А когда вернулись?
- Я не смотрела на часы. - Эдита Бачова колебалась. - Но, вероятно, как обычно, около пяти.
Шимчик смотрел на пепельницу, полную окурков. Все окурки были одинаковыми - все со следами помады, В комнате сильно накурено. Старый капитан прикрыл глаза.
- Где находится телефон?
- В коридоре. Вы его не заметили?
- Когда Голиан пошел звонить, он закрыл за собой дверь?
- Нет, он ее притворил, но не закрыл. Если б захлопнул, я не слышала бы, о чем он говорит.
- Где находился его портфель?
- Здесь, в комнате.