Вспомнив, что он из хорошего общества, я старалась извиниться поучтивее:
— Прошу вас, простите меня, я сболтнула глупость! Уж очень я проста. Не знаю, как вы и оправдаетесь, если слух о нашей встрече дойдет до вашей постоянной тайфу.
Такого рода любезности постоянно на устах какои.
А если бы я начала говорить о тех гетерах, которые еще ниже, о хасицубонэ[59] , то этому конца бы не было, да и слушать неинтересно.
Но и у них есть свои установленные обычаем особые словечки для привета. Прежде всего гетера, цена которой три моммэ, вовсе не столь уж отвратительна. Она с достоинством приветствует гостя. Девочка-служанка в дешевом платье приготовит постель. Красиво сложив ханагами, поместит их наготове возле футона, крытого недорогим красным шелком. Зажжет масляную лампу и убавит огонь, оправит две подушки, пожелает спокойной ночи и выйдет через маленькую дверку.
Да и мужчина, навещающий гетеру ценой в три моммэ, вовсе не всегда самый жалкий на свете бедняк. Иной, проматывая без пути свое состояние, решается войти в ворота веселого дома только под покровом глубокого мрака. Другой — приказчик состоятельного купца. Третий — самурай низшего ранга.
Перед тем как лечь в постель, девушка, еще не развязав пояса, хлопает в ладоши, вызывая служанку:
— Это платье как будто грязновато для постели, но сойдет, помоги мне переодеться в него.
Чтобы для начала завести приятный разговор, она спрашивает, взглянув на рисунок на веере гостя:
— Этот кугэ, что прикрыл свою голову рукавом[60] , наверно, тот самый, которому негде было стряхнуть снег с себя на голой равнине Сано?
Мужчина в ответ:
— Прижмись ко мне, я буду тебе верной опорой, а ты стряхни снег со своей нежной кожи… Можно мне к ней прикоснуться? — И начинается любовь.
Если гость до самого своего ухода не спросит, как зовут девушку, то это уж непременно богатый горожанин.
Чтобы завлечь такого гостя, девушка вздыхает при расставании:
— Ах, когда же вы придете вновь к моему решетчатому окну и мы встретимся снова? — и провожает его долгим взглядом.
Тут уж любой мужчина из тщеславия расхвастается перед своими приятелями, явится еще раз, и готово — попадет в ловушку.
Заметив, что гость ее — простой слуга, девушка ахает:
— Что же вы пришли одни, без слуг, в дороге ведь опасно одному?
Нет на свете такого мужчины, который возразил бы на это:
— Что ты, да у меня нет слуг! Опутает его лестью, а потом спросит:
— Где ваш дорожный ящик? Я уложу в него ваше ночное платье.
Гость уже не в силах сказать: «У меня нет слуг нести за мной дорожный ящик с вещами» — и в конце концов оставит ей платье в подарок.
Дзёро ценой в два моммэ сама убавляет огонь в ночнике и, напевая популярные отрывки из Кидайю-буси[61] , застилает бумагой изголовье, чтобы не закапать его маслом из ночника. А в промежутках ведет обычный в таких случаях вежливый разговор:
— Вы с какой тайфу изволите постоянно встречаться? Вам здесь неуютно в моей бедной каморке… В какой веселый дом вы обычно ходите?
Девушка ценой в один моммэ, напевая модную песенку, вытаскивает из-за ширмы циновку вместо постели, сначала незаметно развязывает верхний пояс и, не считаясь с желанием гостя, а только следуя приказаниям хозяина, переодевается в ночное платье, снимает нижний пояс и вешает там, где не видно.
— Я думала, уже ночь, но, кажется, колокол пробил только четыре удара[62] . Вы куда пойдете домой? — так она дает понять гостю, находящемуся в услужении, чтобы он поторапливался домой к хозяину.