Я осмотрел себя, покрепче завязал кеды, поправил очки, и пошёл. До оконечности мыса я добрался довольно быстро. Но на самой оконечности у меня внезапно испортилось настроение. Ибо с той стороны, оказалось, - была наветренная сторона. И ветер расшибал там о скалы морские волны, шлёпающие и ревущие звуки раздавались оттуда, и перелетали брызги, тогда как с подветренной моей стороны море было спокойно. У меня впрочем даже не мелькнуло мысли вернуться. Солнце палило нещадно, стояло высоко, и мощь и сила его лучей вдохновляла меня: "двигайся!" На жесточайшем ветру я обогнул мыс и сразу подвергся нападению волн, меня хорошо облило солёной водой, но я удержался и пошел. Через несколько шагов меня смыло. А ещё через несколько мгновений я понял, что волны старательно выносят меня к скале, по карнизу которой я только что шёл, и бьют меня о неё. Стараясь ударить головой. Я напрягал все силы чтобы отплыть от скалы, но ветер и волны схватывали меня и ударяли опять. Вверху пылало бесчувственное светило. Людей никого, спасти некому. И тут я понял, что мне приходит конец. Что меня скоро забьет волнами о скалу и я утону. Одновременно я понял, что совсем не хочу тонуть. Но сил у меня уже было немного.
После нечеловеческой борьбы с зелёным чудовищем я сумел выбраться из штормовой зоны вокруг мыса и выплыл в бухту. Лёжа в мелкой воде, задыхаясь, я заметил, что в воде вокруг меня двигаются нитки крови. Я осмотрел себя. Оказалось у меня перебито несколько мелких сосудов на ногах и изранены руки. Очки мои поглотило море. Более того было не понятно, как я выберусь из неизвестной мне бухты. Насколько я знал, добраться до неё можно было только на лодке или тем путём, которым я пришёл сюда. Но эта проблема не казалась мне страшной. Главное я был жив.
Я выполз на берег и лежал, и солнце немилосердно жгло мои кровоточащие раны. Потом я стал смеяться от счастья. Отдохнув я стал взбираться по отвесным горам вверх. Где-то там, я знал, должна быть погранзастава. Близорукому взбираться тяжело. По неизвестному ущелью я долго карабкался наверх, встретил лицом к лицу жёлтую змею. Она долго думала, затем уступила мне дорогу и я вылез, тяжело дыша, на вершину горы. Щуря глаза я огляделся. Только к ночи я спустился к редким огням Коктебеля.
"Я думала, ты погиб", - сказала Анна. Я встретил её на променаде у Дома Творчества Писателей. "А где твои очки?" "Море" - сказал я. Очки были у меня с собой вторые.
Анна повесилась через 20 лет, в Харькове, на улице маршала Рыбалко.
Средиземное море / Остия
Очень хотелось есть. Из 122 тысяч лир или 122 миль, выдаваемых нам толстовским фондом - синьора Франческа изымала у нас 60 тысяч за холодный склеп комнаты. Евреи говорили, что в Остии квартира намного дешевле. Однажды мы собрались и поехали на автобусе в Остию.
Мы нашли адрес. Пока искали, я был готов к драке по меньшей мере три раза. Елена была в костюмчике - коротенькая юбочка, длинные ноги - итальянцы мужского пола задевали нас, свистели и было такое впечатление, что они вот-вот набросятся на нас. Я, - молодой человек в очках и с длинными волосами их видимо не пугал.
Почва в Остии была какая-то лысая. На ней плохо росла трава, потому почва выглядела как череп плешивого человека. Видимо когда шли дожди, здесь была обильная грязь, а потом грязь засыхала как придётся и в грязи засыхали как в цементе схваченные грязью предметы: кирпичи, доски, куски ржавого железа. Вообще Остия не выглядела как заграница, не помогали даже итальянские вывески, скорее она смахивала на Салтовский посёлок моего детства.