)
Верховцев У-ах! Так!
Некоторые невольно повторяют позу Трейча – Атланта, поддерживающего мир.
Трейч. Но надо идти вперед, пока светит солнце.
Лунц . Оно погаснет, Трейч!
Трейч. Тогда нужно зажечь новое.
Верховцев Да, да. Говорите!
Трейч. И пока оно будет гореть, всегда и вечно, – надо идти вперед. Товарищи, солнце ведь тоже рабочий!
Верховцев Вот это-астрономия! Ах, черт!
Лунц . Вперед, всегда и вечно.
Верховцев Вперед! Ах, черт!
Все в возбуждении разбиваются на группы.
Лунц(волнуясь) . Господа, я прошу… это нельзя так оставить. А убитые! Нет, господа, не только те, кто мужественно боролся и погиб за свободу, а вот эти… жертвы. Ведь их миллиарды, ведь они же не виноваты…
И их убили!
Молчание.
Маруся(звонко кричит) . Клянусь перед вами, горы! Клянусь перед тобою, солнце: я освобожу Николая!. У этих гор есть эхо?
Лунц Здесь нет. Но если бы было, оно ответило бы, как в сказке: да!
Анна(Житову) . Как это сентиментально. Я не понимаю Валентина…
Житов. Нет, ничего. Знаете, я погожу ехать в Австралию: мне тоже захотелось повидать Николая Сергеевича.
Маруся.(глядя в небо) . Как хочется лететь!
Верховцев . Вот это – астрономия. Ну, как, звездочет, нравятся вам такие астрономы?
Сергей Николаевич. Да. Нравятся. Его фамилия, кажется, Трейч?
Верховцев . Он такой же Трейч, как я-Бисмарк. Сам черт не знает, как его зовут по-настоящему.
Лунц(перебегая от одной группы к другой) . Я счастлив, я так счастлив. Вы знаете… мои родители – они убиты. И сестра. Я не хотел, я никогда не хотел говорить об этом… Зачем говорить? – думал я. Пусть останется глубоко-глубоко в душе, и пусть я один только знаю. А теперь…
Вы знаете, как они были убиты? Трейч, вы понимаете меня? Я никогда не хотел…
Петя.(Житову) . Зачем все это?
Житов. Нет, приятно.
Петя. Зачем, когда все это умрет, и вы, и я, и горы. Зачем?
Все разбились на группы.Сергей Николаевич. стоит один.
Верховцев(Марусе, в восторге) . Повесить мало Трейча. Ну и откопал Николай. Ну, Марусенька, ведь убежит, а?
Маруся.(затуманиваясь) . Я другого боюсь…
Верховцев Чего еще?
Маруся. Но – не стоит говорить. Пустое.
Верховцев . Да в чем дело? О чем ты задумалась?
Маруся(не отвечает; потом неожиданно смеется и поет) . Давай улетим!
Инна Александровна(высовывается в окно) . Орлятки!
Обедать!
Верховцев. Цып-цып-цып!
Маруся. Будем пить шампанское! Мамочка, есть?
Г о л о с а. Да, да. Шампанское.
Инна Александровна. Шампанского нет, киршвассер есть.
Смех, восклицания.
Сергей Николаевич.(отводит Марусю) . Ну, Маруся, я пойду к себе. Я не хочу вам мешать.
Маруся.(холодно) . Нет, отчего же. Сегодня так весело.
Сергей Николаевич. Да. И я хотел устроить себе маленький праздник ради вашего приезда, но – не вышло.
Маруся. Пообедайте с нами.
Лунц(кричит) . Нужно притащить Поллака. Он порядочный человек, он очень хороший человек. Я иду за ним.
Г о л о с а. Поллака!
– Поллака!
Сергей Николаевич. Нет, обедайте без меня.
Маруся. Как жаль! Инна Александровна будет очень огорчена.
Сергей Николаевич. Скажите ей, что я работаю. Перед отъездом вы зайдете ко мне, Маруся?(Никем незамеченный, уходит.)
Маруся. Шмидт, где вы? Вы будете моим кавалером. Нам еще с вами столько дела. Господа, не правда ли, как он похож на шпиона?
Анна. Маруся становится неприлична.
Маруся. Вы знаете: мне нужно было переночевать у него, а он говорит: нельзя, – я живу в тихом немецком семействе и дал обещание не водить к себе женщин и собак.
Шмидт. И чтоб никто не ночевал. И у меня стоит диван, обитый новым шелком, и они каждый вечер смотрят, не лежит ли на нем какой-нибудь человек. Ужасные люди!
Верховцев А вы бы уехали, Шмидт, какого черта!
Шмидт. Нельзя. Они берут плату вперед.
Анна. А вы бы не давали!
Шмидт.