— Доброе утро, мисс Майли, — сказал консьерж.
— Привет, Марв. Что хорошего?
— Сэндстоун в третьем, — сказал он ей.
— Два поставлю, — сказала она, роясь в сумочке. — И вот доллар тебе. Когда будет время отведи Рокко на прогулку, ладно? До угла и обратно. Только не торопись, он уже не тот, что раньше.
— А кто тот? — спросил консьерж.
Она позавтракала в закусочной на углу.
— Доброе утро, Джер, — сказала она. — Как простуда?
— Лучше, дорогая. Ты выглядишь восхитительно. Если б не все эти посетители, я бы тоже…
— Не унывай, Джер, — посоветовала она. — Охотники за фотомоделями тебя в конце концов разыщут.
— Как обычно, милочка?
Она кивнула, надела очки и развернула газету. Начала читать рекламную колонку. Когда она протянула руку за чашкой черного кофе и тостом, они уже ждали ее на стойке.
— Доброе утро, мисс Майли, — сказал лифтер. — Вот только развеется туман, и будет замечательный денек.
— Конечно, — согласилась Элен, вспомнив свой гороскоп. На мгновение она задумалась о четырех мужчинах, появившихся в ее жизни за последнее время.
— Поставь на четыре-четыре-один, Джо, — сказала она. — Доллар на четыре-четыре-один.
Она вытащила купюру.
— Всего наилучшего, мисс Майли, — сказал он, вынимая маленькую записную книжку.
Когда она появилась, Сьюзи Керрэр и Гарри Теннант отвечали на телефонные звонки. Они взглянули на нее и кивками ответили на ее приветствие. Она зашла в свой кабинет, скинула пальто и положила его на заваленный бумагами чертежный столик в углу.
Она села за письменный стол, откинулась в своем вращающемся кресле, задрала ноги, зажгла сигарету и принялась вслух читать раздел «Прибытие и отправление судов»:
— «Конкордия Фаро». Кувейт, Манама и Басра. Отплывает от Хамильтон-авеню, Бруклин.
— «Экспорт Челленджер» Хайфа и Стамбул. Отплывает от причала Б, Бруклин.
— «Молния». Гавр и Феликстоу. Отплывает от причала номер тринадцать, Стайтен-Айленд.
— «Роттердам». Круиз по Вест Индии. Отплывает от Западной Хьюстон-стрит.
— «Микельанджело». Алжир, Неаполь, Канны и Генуя. Отплывает от Пятидесятой Западной улицы.
Она замолчала на мгновение, о чем-то задумавшись. Затем добавила:
— А добрая посудина «Свансон энд Фелтзиг» отплывает в никуда с Восточной Сорок восьмой улицы.
Гарри Теннант постучал и, пригнувшись, вошел в дверь. Элен сняла ноги со стола и выпрямилась.
— Черт возьми, — проворчала она. — Придется бороться с привычкой класть ноги на стол или заставить себя носить трусы — одно из двух.
— Да, в самом деле. — Он улыбнулся. — Как дела, Элен?
— Пока не жалуюсь. Что случилось?
— Информационные бюллетени для «Конкорда» еще не пришли. Я звонил Солли, а он сказал, что сломалась машина….
— А, конечно, — горько сказала она, протянув руку к телефону, — она всегда ломается, когда он получает срочный заказ от кого-нибудь еще, кто платит больше… Солли? Это Элен… Не пытайся вешать мне лапшу на уши… Где, черт возьми, мои бюллетени?.. Солли, клянусь, я спущусь сейчас к тебе и если увижу, что ты работаешь на кого-то другого, я позвоню твоей жене и скажу ей, что мы с тобой занимаемся этим, и попрошу ее дать тебе развод… Солли, я клянусь, я сделаю это… Хорошо… Хорошо, Солли… При условии, что они будут у меня к полудню.
Она положила трубку и подмигнула Теннанту.
— Нагнала я на него страху. Он надеется, что это шутка, но стопроцентной уверенности у него нет.
— А это шутка?
— Конечно. Я бы никогда так не поступила. Ни с одним парнем. Чертов ублюдок. За год наших заказов у него набегает тысяч на двадцать. На прошлое Рождество подарил мне зонтик от «Коррвет». Наши Лаурел и Хардиnote 8 получили по ящику виски каждый, а я зонт. Просто праздник души. Что у тебя еще? Возьми себе стул.