Муж трахает ее два раза в год, в День Благодарения и в День Древонасаждения. И каждый раз, когда кончит, то смотрит на нее и говорит: «Это так замечательно, почему я лишаю себя этого?»Что ты думаешь об этом?
— Меня зовут Ричард Фэй, — сказал он, — но друзья зовут меня просто Юк.
— Это забавно, — кивнула она. — Похоже, у меня сегодня День Смеха. Тебе нравятся женщины, Юк?
— Некоторые.
— Ты женат, Юк? Можешь не отвечать на этот вопрос.
— Нет. Вы что-нибудь носите под платьем?
— Кожу. Меня зовут Элен Майли. Я работаю у Свансона и Фелтзига. Мы устроили этот ланч. Мне тридцать лет, вес — сто семь фунтов. Я ношу лифчик, который надо надувать, и мне нравятся слабые напитки и сильные мужчины.
— Кому не нравятся? — пожал плечами Юк.
— Юк, может быть мне не стоит этого говорить, потому что ты мне нравишься такой, как есть… Но все же, пожалуй, скажу.
— Скажи.
— У тебя расстегнулась ширинка.
— Опять? — он вздохнул и застегнулся.
Она рассеянно огляделась по сторонам. Ланч удался. Клиент произнес эффектную речь. После того, как все поели, он поднялся и сказал: «Теперь у нас есть новый электрический бройлер. Бар уже открыт». Репортеры и издатели зааплодировали. В другом конце комнаты Элен увидела возвышающиеся над толпой голову и плечи Гарри Теннанта. Вокруг него сгрудились гарпии из женских журналов. Он встретился с ней взглядом и приветственном махнул рукой. В ответ она махнула рукой, в которой держала бокал.
— Ничего страшного, — сказал Ричард Фэй. — Этот костюм быстро сохнет. У меня есть две кошки. Или я об этом уже говорил? Их зовут Мойша и Пинкус.
— Коты?
— Кастрированные, — мягко сказал он. — Вы любите кошек?
— Обожаю, — сказала она. — На самом деле терпеть их не могу. Но я сказала, что они мне нравятся, потому что мне нравишься ты. У меня есть собака по кличке Рокко и попугай, который не разговаривает, чертов змееныш. Юк, ты ведь женишься на мне, правда? Даже несли это только на одну ночь?
— Хм, — сказал он.
— Ты мне нравишься, негодник, — продолжала она. — Я просто без ума от этих мешков у тебя под глазами и от твоих больших желтых зубов и от волос у тебя на шее. Я просто обожаю тебя. Правда.
— Кажется, я здорово набрался, — мягко сказал он.
— Нет, — с серьезной миной возразила она, — раз ты признаешь, что пьян, значит по-настоящему ты не пьян, не так ли? Я хочу сказать, что если бы ты действительно был пьян, ты не смог бы этого понять, так ведь?
— Ты просто умница, — восхищенно произнес он. — Но я должен предупредить тебя сразу: я храплю.
— Ой, да мне совершенно все равно, — сказала она. — Бог мой, я так счастлива. Знаешь, что мне в тебе нравится? Обычно между мною и мужчинами происходит нечто вроде дуэли. В том смысле, что они изображают из себя таких крутых молодцов, а я делаю вид, что игнорирую их, но это все игра, понимаешь? А с тобой мне легко. Не знаю почему, но с тобой я могу расслабиться. Мы ведь можем не играть в эту дурацкую игру, правда?
— Да, — с грустью сказал он, — мы можем не играть.
— Послушай, — тревожно спросила она, — ты ведь не коллекционируешь африканские маски?
— Нет.
— И ты не считаешь себя пупом земли?
— Нет.
— И ты не говоришь «скоренько», «поздненько» и тому подобное?
— Никогда.
— И женщины не звонят тебе то и дело?
— Женщины вообще мне почти не звонят.
— Я хочу, чтобы ты знал обо мне все, — убежденно произнесла она. — Каждую мелочь. Знаешь, я могу достать до носа кончиком языка! Очень немногие люди способны на это, и ни одна горилла этого не может. Смотри.
Он уставился на нее, потрясенный.
— Ты девушка что надо, — вымолвил он наконец.
— Я еще многое умею, но это может подождать. Расскажи мне, что ты умеешь.