Она повесила трубку, плюхнулась в свое вращающееся кресло и откинулась на спинку. Задрала юбку и положила ноги на стол. Зажгла свою четвертую за день сигарету. Полюбовалась на золотистые в мягком утреннем свете, пробивавшемся через единственное окно, хризантемы.
— Господи, помилуй! — произнесла она вслух.
Первый претендент оказался, как она и предполагала, недавним выпускником (Брауна, а не Принстона). В нем чувствовалась незаурядная личность — может быть даже чересчур незаурядная для его возраста; его так и распирало от сотни теснившихся в его голове идей, некоторые из которых были даже не лишены здравого смысла. Но он не был знаком с нью-йркской прессой и никогда раньше не работал в отделе рекламной информации.
Элен объяснила ему, что для временной работы ей необходим человек с опытом, способный сразу включиться в работу и не нуждающегося в стажировке. Обескураженный, он собрал экземпляры своих коротких юмористических эссе, опубликованных в журналах, о которых она никогда не слышала и вежливо поблагодарил за потраченное на него время. Затем осведомился, не согласится ли она с ним как-нибудь пообедать. Элен вежливо отклонила это приглашение.
Второй претендент сменил за последние месяцы несколько мест работы, и она по запаху сразу догадалась о причине. Она старалась не смотреть, как он пытается совладать с дрожью в руках. Она почувствовала сильное желание предложить ему глоток виски из бутылки, стоявшей у нее в нижнем ящике стола, но сдержалась.
Третий претендент говорил с таким сильным южно-лондонским акцентом, что она едва могла его понять. Четвертый оказался парикмахером, которому захотелось окунуться во «что-нибудь более творческое». У пятого с лица не сходила дурацкая самодовольная ухмылка. Шестой отказался работать под началом женщины и выбежал из кабинета, хлопнув дверью.
Так и шло… В двенадцать тридцать Элен послала Сьюзи Керрэр в китайский ресторан, располагавшийся по соседству, за большой порцией креветок и двойным «Роб Роем».
— Один «Роб Рой» и я прихожу в себя, — сказала Элен. — Два «Роб Роя» и кто угодно придет в себя.
Сьюзи вяло улыбнулась шутке, которую она слышала уже не в первый раз.
Интервью продолжились после ланча. К трем часам Элен почувствовала себя уставшей — не столько от того, что приходилось задавать одни и те же вопросы, продираясь сквозь завесу неправды, полуправды и преувеличений, сколько от тяжелого впечатления, которое производил этот парад потрепанных, негодных к употреблению мужчин.
Она нажала кнопку интеркома, вызывая Сьюзи.
— Следующий, — сказала она.
Ему пришлось пригнуть голову, чтобы пройти в дверь. Негр. Сложен как Эберхард-Фабер Третий. Его курчавые волосы были зачесаны назад.
— Бог мой, — воскликнула Элен. — Не иначе, как баскетбол…
Его улыбка осветила комнату.
— Только в школе, — сказал он. — Для колледжа мне не хватало быстроты.
— Какой у вас рост? — спросила она, поднимаясь, чтобы пожать его руку.
— Почти шесть футом семь дюймов.
— И люди вам по-прежнему говорят: «Эй, как погода там, наверху?»
— Верно, — кивнул он. — По-прежнему говорят.
— Я из Огайо, — сказала она ему. — Баскетбол очень популярен в школах Огайо. Конечно, не так, как в Индиане, но все же довольно популярен. Присаживайтесь и угощайтесь сигаретами, пока я просмотрю ваши бумаги.
Гарри Теннант, тридцать восемь лет, не женат, здоров и так далее и тому подобное. Образование. Так далее и тому подобное. Выпускник Колумбийского университета. Вечерние курсы маркетинга в Нью-Йркском университете. Так далее и тому подобное. Полгода здесь, два года там, затем шесть лет в «Амстердам Газетт», где делал обозрения новых товаров, исследований и разработок, занимался маркетингом и рекламой.