– Ваше величество, – в очередной раз за сегодня поприветствовал он королеву наклоном головы и касанием браслета Мастера на левой руке.
– Мастер Музыкант! – улыбнулась Алиния улыбкой кошки, заметившей застрявшую в норе мышь. – Я так рада, что вы в этот раз не ускользнули сразу после завтрака. Нам определенно нечем заняться вплоть до самого обеда, а кому, как не Музыканту, развлечь первых дам государства, да еще и отчаянно скучающих?
– Буду рад сослужить вам службу, ваше величество, ваше высочество. Желаете послушать балладу? Или мелодию из Ары? А может, тарийский гимн? – Гани натянул на лицо самую учтивую из своих улыбок.
– Да, пожалуй, я была бы не против послушать какую-нибудь мелодию. Сыграйте нам.
Гани присел на скамейку перед фонтаном, покорно расчехлил инструмент, который практически всюду брал с собой – никогда не знаешь, где пригодится… Ведь Мастера Мечники носят при себе меч, лютня же – его оружие. Руки привычно перебирали струны, наигрывая «Весенний ветер, осенний дождь»: петь он не пел – дамы не просили, а ему не очень-то хотелось сейчас; вместо этого он прислушался к беседе, что вели женщины.
– Я предпочитаю, чтобы у мужчины был крепкие икры, налитые силой руки и мощный торс, – говорила кареглазая и темноволосая, очень молоденькая на вид фрейлина Юниа. – «Вот, значит, как!»
– Ну а мне больше нравятся тонкие стройные и высокие юноши, – возразила ей Масана с пшеничного цвета кудряшками и огромными очами цвета небес, сплошь состоявшая из приятных глазу изгибов и округлостей.
– Жаль, что Советник Абвэн оказался среди предателей, – вставила Алиния, – его можно было назвать образчиком мужской красоты. А юноши, Масана, обычно оказываются слишком неопытными. Я бы посоветовала тебе, Агая, для первой ночи выбрать все-таки мужчину постарше.
Гани сбился бы и сфальшивил, но его пальцы в игре уже давно привыкли действовать сами по себе, независимо от мыслей или чувств хозяина. «Что обсуждают эти дамы?!» Ладно, Алиния – она из Ливада, где женщины по вольности нравов дадут фору любой арайской к’Хаиль: он слышал, что там девушка, едва достигнув подходящего возраста, уже начинает подыскивать себе мужчину для первой ночи; но для чего Агаю приучать к тому же?! Она тарийка, в конце концов! А тарийские девушки, прежде всего, скромны! Куда смотрит Мило Второй?! Ему бы перегнуть взбалмошную сестренку, попавшую в дурную компанию, через колено и как следует отшлепать. И с Алинией сделать то же… если получится…
– Постарше? – засмеялась принцесса. – Так мне на графа Палстора обратить внимание? – На ее личике нарисовалась гримаса отвращения. – Пусть он будет хоть самым опытным на свете, не смогу я себя заставить целовать его лысину.
Алиния, а за ней три фрейлины залились смехом.
– Да что ты, девочка, зачем же? Палстор тебе не пара. Посмотри вокруг. Тебе нужен мужчина не слишком юный, но еще и не начавший стареть, приятный на вид, нежный и опытный. Не нужна тебе груда мышц с огромными руками, такими руками он тебя разве что в охапку сгребет, но никак не приласкает. Чиштос, Мархай и Багалс тоже не подходят, и сама знаешь почему. Кисинам вроде бы ничего, но язык у него такой длинный и хвастливый, что лучше держаться от этого помела? подальше. С пажами и слугами я бы не стала связываться, недостойно это дамы королевской крови.
«Можно подумать, что обсуждаемая ими тема – достойна!»
– Вот, например, Мастер Наэль! – вымолвила королева, сердце Гани ёкнуло, но он продолжал сидеть и играть, прикрыв глаза. – Взгляни на него: необычная внешность, он не стар, но, держу пари, опытен. Не слишком высок и широк в плечах, но он наверняка жилист и силен.
Гани почувствовал себя товаром на арайском рабском рынке. От возмущения у него вспотели ладони, но показать свою реакцию в такой неловкой ситуации означало бы – сдаться без боя.
– Посмотри, как ласкают струны его руки, так же будет и с тобой!
– А какие у него глаза! – воскликнула Масана. – В них можно утонуть! Даже у Абвэна глаза не настолько красивые! Черные, как ночь!
– А голос! – подхватила Юниа. – С тех пор как он во дворце, все соловьи в королевском саду от зависти заболели и перестали петь.
Придумали себе развлечение! Думают, что он сейчас стушуется и зальется краской в смущении, или же, наоборот, растает от подобных похвал. Но в чем в чем, а в лести он понимает. И в том, как выкручиваться из подобных историй, тоже опыт у него имеется. Гани продолжал играть, будто был глух, как тетерев.
– Да! Я и не замечала, что он настолько привлекателен! – подхватила принцесса, и это убедило Гани, что разговор в его присутствии спланирован ими заранее. – Он вполне в моем вкусе. Но как мне увлечь такого мужчину? У меня ведь опыта – ни на искру!
– А я покажу, как надо, – томный голос Алинии. Гани услышал шуршание юбок и почувствовал, как кто-то садится рядом с ним на скамейку, но глаз не открыл. Вместо этого он начал петь, кстати припомнив ливадскую балладу:
Юность твоя, как роза цвела,
Волосы – шелк, и кожа бела,
Кому улыбнешься, кому знак подашь,
Тот скажет: «Навеки ваш!»
Наскучила доблесть, наскучила лесть,
И всех благородных рыцарей честь,
Готовы на все – лишь слово скажи.
Но весь мир утонул во лжи.
И сердце легло к твоему врагу:
«Когда ненавижу – тогда не лгу».
А кто ненавидит – почти влюблен,
И снится тебе только он.
Изгиб бровей и прекрасный стан,
И шрамы от славных заживших ран,
Опасный взгляд, где пылает месть,
Тебе милее, чем лесть.
Его страстный взгляд, что готовит месть,
Тебе дороже, чем честь.
Скрестили мечи давно ваши отцы,
И оба они теперь мертвецы.
Но помнят обиду ваши сердца
И клятву: «Месть за отца!»
Поверила ты, что любовь спасет,
И что поцелуй твой растопит лед,
И чтобы вражде положить конец,
Готова идти под венец.
«Моею ты станешь», – твой враг сказал,
Но что пылает в его глазах?
Любовь или боль? Обида иль страсть?
Попала в его ты власть.
Кто так целовал, не любить не мог,
В любви – он король, в ненависти – бог.
Кинжал его завершает месть,
Любовь – не дороже, чем честь.
Любил ли он? Но важнее месть…
Любовь не больше, чем честь!
И кровь твоя и слезы его…
Он верен клятве отца своего
И ради чести на все пойдет,
Убьет или сам умрет.
«Кого ненавижу – тому я лгу». –
И ты проиграла, любя, врагу.
Но кто ненавидит – уже влюблен,
И тебя не забудет он.
Кто ненавидит – уже влюблен…
И он страдать обречен.
Когда юному сердцу наскучит покой,
То ищет бурю оно порой,
И хочет страсти, и жаждет огня,
О, юность, послушай меня:
Горишь ты если – сгорать не спеши,
В сильном огне не спасти души,
А в урагане не видно пути,
И заблудшего не найти.
Все беды от скуки, когда праздны дни,
И думаешь – зря пробегают они.
Кто ищет страстей и бурлящих вод,
Страданье свое найдет.
Кто тонет в страстях средь бурлящих вод,
К несчастьям стремится тот.