– На голове есть и другие повреждения, но не летального характера. Носовые кости и скулы имеют новое костное образование после травмы. – Голлиер вернулся к столу и бережно положил череп. – Думаю, детективы, вывод очевиден: этого мальчика постоянно избивали. В конце концов они зашли слишком далеко. Все это будет указано в заключении. – Антрополог отвернулся от стола и добавил: – Знаете, во всем этом есть проблеск надежды. Нечто, способное помочь вам.
– Хирургическое вмешательство, – сказал Босх.
– Совершенно верно. Трепанация черепа – серьезная операция. Где-то должны сохраниться документы. Мальчик должен был находиться под последующим врачебным наблюдением. После операции костный кружок удерживается металлическими зажимами. На черепе их не обнаружено. Полагаю, зажимы удалили во время второй процедуры. И об этом тоже должны существовать записи. Хирургический рубец также помогает датировать кости. Отверстия от трепана, по нынешним меркам, чересчур велики. К середине восьмидесятых годов инструменты стали более совершенными и щадящими, а отверстия меньшими. Надеюсь, все это вам поможет.
– А зубы? По ним можно что-нибудь определить? – спросил Босх.
– Нижней челюсти у нас нет, – ответил Голлиер. – На верхних зубах сохранились только следы посмертного разложения. Это уже является некоей путеводной нитью. Думаю, мальчик принадлежал к низшим слоям общества. Не бывал у зубного врача.
Эдгар снял маску, и она повисла на шее. Выражение его лица было страдальческим.
– Почему мальчик, попав в больницу, не рассказал врачам о том, что с ним происходит? А его учителя, товарищи?
– Детектив, ответ вы знаете не хуже меня, – промолвил доктор. – Дети зависят от родителей. Боятся их и любят, не хотят их лишиться. Иногда невозможно объяснить, почему они не обращаются за помощью.
– А все трещины и переломы? Почему врачи не увидели их и ничего не предприняли?
– Подобные трагические истории встречаются, к сожалению, очень часто. Если родители дали правдоподобное объяснение травмы мальчика, то зачем врачу делать рентгеновские снимки рук, ног или груди? Незачем. И кошмар остается незамеченным.
Эдгар сокрушенно покачал головой и отошел в дальний угол.
– Что еще, доктор? – спросил Босх.
Голлиер просмотрел свои записи и скрестил руки на груди.
– Очень скоро вы получите мое заключение. А от себя лично добавлю, что, надеюсь, вы непременно найдете того, кто так обращался с мальчиком. Эти люди заслуживают самого сурового наказания.
Босх кивнул.
– Отыщем, – сказал Эдгар. – Будьте уверены.
Они распрощались, вышли из здания и направились к своей машине. Босх молча сидел несколько минут, потом завел мотор. Неожиданно он сильно ударил основанием ладони по рулю, и это отозвалось болью в поврежденной стороне груди.
– Знаешь, мне это не внушает веры в Бога, как доктору, – промолвил Эдгар. – Я начинаю верить в пришельцев, зеленых человечков из космоса.
Босх взглянул на него. Эдгар, прислонясь головой к ветровому стеклу, уставился в пол машины.
– Почему?
– Потому что не может человек так обращаться со своим ребенком. Должно быть, спустился космический корабль, пришельцы похитили мальчика и нанесли ему все эти увечья. Единственное объяснение.
– Да, Джерри, мне бы хотелось, чтобы оно появилось в заключении экспертизы. Тогда бы мы просто отправились по домам.
Босх включил скорость.
– Мне нужно выпить.
И стал выезжать со стоянки.
– Мне нет, дружище, – сказал Эдгар. – Я мечтаю увидеть своего парнишку и обнимать его, чтобы стало легче на душе.
Всю дорогу до Паркер-центра они ехали молча.