Синий огонь глубже проник в его разум, принёс уверенность. Богиня магии управляла сознанием медведя точно так же, как он завладел разумом Амарун.
Прежде чем Эл это понял, освещённые луной деревья оказались позади него, и он полз в мускусную, пахнущую медведем темноту по грязным шатающимся камням. Сверху над берлогой нависали корни, а пол усеивали старые, зелёные от мха кости. Дальше лаз опускался в каменную пещеру, достаточно высокую, чтобы можно было выпрямиться, и пылающую огнём Мистры.
Здесь в воздухе перед ним внезапно распахнулись два огромных ясных глаза, которых он не видел уже много веков.
И снова он задохнулся.
Эльминстер ошеломлённо глядел в эти глаза. Парящие шары серебряно–синего пламени смотрели на него с любовью и волнением, сравнимыми с его собственными. Глаза, которых он боялся никогда больше не увидеть.
Телу Амарун недоставало чутья к Искусству, которым обладала его прежняя дряхлая оболочка, но напрягшись, он не почувствовал ничего лживого в возникшем перед ним обличье. Это была Мистра, хотя жар в его разуме звучал слабым эхом её настоящей силы.
Но ведь госпожа тайн с лёгкостью умела скрывать свою божественную мощь, чтобы не выдавать себя, и зачастую поступала именно так. Глаза серебряно–синего огня были пронизаны медленно вьющимися нитями такого же сияния, похожими на молнии полосами. Молнии были слишком изящными, чтобы трещать или ветвиться, и простирались к предметам, лежащим среди камней на полу пещеры.
Рукавица с вделанными в костяшки драгоценными камнями, жезл, кольцо и другие мелкие предметы, скрытые среди камней.
— В те времена, когда я ещё не стала Мистрой, на эти безделушки Искусства пролилась кровь моей смертной формы, — раздался тёплый шёпот его богини, одновременно в голове, и наполняя собой пещеру, как будто она проснулась и сонно замурчала ему на ухо. — Когда ты оказался рядом, Эл, я почувствовала близость твоего разума. Сейчас… моё внимание крайне рассеяно.
— Ты собрала эти вещи, когда была Миднайт? — выпалил Эл, задрожав от охватившего его внезапного хаоса. Он желал узнать как можно больше, но не знал, о чём осмелится спросить. Её любовь — или по крайней мере нежность — была в его сознании и всюду вокруг, но что–то немного изменилось в ней, возникла отстранённость, которой не было раньше, или скорее эта отстранённость росла с тех пор, как Миднайт заменила ту Мистру, которой он впервые коснулся и ощутил на вкус. Мистра, чей разум давным–давно слился с его сознанием, чтобы позволить им разговаривать без слов, со скоростью мысли, исчезла.
Что–то нарастало в нём, что–то срочное. Прежде чем он успел понять, что это, он почувствовал вспышку смятения и изумления, тревоги и восхищения. Амарун Омар проснулась.
— Собрала, — ответила госпожа магии, как будто ничего не произошло, хотя внимание её яркого серебристо–синего пламени устремилось к Амарун, породив в той ментальную суматоху потрясённого удовольствия, смешанного с замешательством. — Медведь охраняет их, и я вижу его глазами и управляю его телом. Хорошо, что ты пришёл ко мне, Эл; у меня есть множество дел для тебя.
— Г-госпожа? — осмелилась выпалить Рун. — Кто вы?
— Я, — с нежностью меча, безупречно вылетевшего из ножен, отозвались пламенные глаза, — Мистра. Я —