Да и с какой стати делиться – вы ведь тоже никогда нам ничего не сообщали. У нас было одно сообщение с Крита, полная ерунда, потом еще одно из Уругвая, мы так и не смогли получить ему подтверждение. Хочу, чтобы вы поняли, мисс Старлинг, – это вовсе не месть, ничего общего. Я простил доктора Лектера, как наш Спаситель простил тех римских солдат, что мучили его перед смертью.
– Мистер Верже, вы намекнули нашим сотрудникам, что у вас появилось кое-что новое.
– Посмотрите в ящике крайнего стола.
Старлинг достала из сумочки белые нитяные перчатки и натянула их. В ящике лежал большой конверт из манильской бумаги, твердый на ощупь и тяжелый. Она достала оттуда рент-геновский снимок и подняла его поближе к яркой лампе, светившей сверху. Это оказалась рентгенограмма левой руки, видимо, поврежденной. Она пересчитала пальцы. Четыре плюс большой.
– Обратите внимание на пясть. Понимаете, о чем я говорю?
– Да.
– Сосчитайте костяшки пальцев.
Пять костяшек!
– Если считать вместе с большим пальцем, у этого человека было на левой руке шесть пальцев. Как у доктора Лектера.
– Да, как у доктора Лектера.
Угол, где обычно указывают номер медицинской карточки и название медицинского учреждения, был отрезан.
– Откуда ее прислали, мистер Верже?
– Из Рио-де-Жанейро. Чтобы получить дальнейшую информацию, я должен сперва заплатить. Много. Вы можете подтвердить, что это рука доктора Лектера? Мне надо знать, прежде чем платить.
– Попытаюсь, мистер Верже. Мы сделаем все от нас зависящее. У вас сохранился конверт, в котором пришла эта рентгенограмма?
– Марго положила его в пластиковый пакет, она вам его отдаст. Если не возражаете, мисс Старлинг, давайте прервемся. Я несколько устал, и мне требуется врачебная помощь.
Едва Старлинг вышла из палаты, Мэйсон Верже дунул в крайнюю трубку и позвал: «Корделл!» Служитель из игровой комнаты вошел к нему в палату и прочел ему данные из папки с надписью «Управление социальной помощи детям, город Балтимор».
– Его зовут Франклин, так? Пусть он войдет, – сказал Мэйсон и выключил свет.
Маленький мальчик стоял один в углу под ярким светом, падавшим сверху, и, щурясь, смотрел в темноту.
Раздался звучный голос:
– Тебя зовут Франклин?
– Франклин, – ответил мальчик.
– С кем ты живешь, Франклин?
– С мамой, и с Ширли, и со Стрингом.
– А Стринг все время с вами живет?
– Не-а, когда живет, а когда нет.
– Ты сказал, «когда живет, а когда нет»?
– Ага.
– Мама ведь не настоящая твоя мама, Франклин?
– Приемная.
– И не первая приемная мать, у которой ты живешь?
– Ага.
– Тебе нравится там жить, Франклин?
Мальчик заулыбался:
– У нас там кошка, Китти-Кэт. Мама делает пироги в духовке.
– Ты давно там живешь, с мамой?
– Не знаю.
– А они тебе устраивали праздник на день рожденья?
– Один раз устраивали. Ширли вкусный сок приготовила, из порошка.
– Ты любишь сок?
– Ага, из клубники.
– Ты любишь маму и Ширли?
– Ага, люблю, и Китти-Кэт тоже.
– И ты хочешь и дальше там жить? Когда ты ложишься спать, ты себя чувствуешь в полной безопасности?
– Ага. Я сплю в комнате с Ширли. Ширли, она уже большая.
– Франклин, ты больше не сможешь жить с мамой, и с Ширли, и с Китти-Кэт. Тебе придется уехать.
– Кто велел?
– Власти велели. Мама потеряла работу и разрешение на воспитание приемных детей. Полиция нашла у вас дома сигарету с марихуаной. Ты маму больше не увидишь. И Ширли тоже, и Китти-Кэт.
– Нет! – вырвалось у Франклина.
– А может, они просто сами не хотят тебя видеть, Франклин. Может, у тебя что-нибудь не в порядке? Болячки какие-нибудь или еще что-нибудь такое? А может, у тебя кожа слишком черная, и они тебя поэтому не любят?
Франклин задрал подол рубашки и посмотрел на свой животик. И замотал головой. Он уже плакал.