- Ей нужна кровь, - отвечает тихо генерал, не спуская с меня своих черных глаз, сейчас полных сожаления.
- Что? почти шепотом переспрашиваю.
- Нагайны питаются кровью. Им это нужно редко, но вся беда в том, что у них на клыках яд, поэтому, чаще всего, их жертвы умирают. Натали себя чувствует плохо именно потому, что, не зная своей природы, идет против нее.
- Она она никогда не согласится пить зная, что этим кого-то убьет, - судорожно сглатываю, чувствуя, как холодеют руки.
- Но если она этого не будет делать, то умрет сама. Увы.
Генерал делает шаг и осторожно, словно я хрустальная, прижимает к себе, обхватывая кольцом рук. Он горячий, как печь, мой озноб становится гораздо меньше, я уже не стучу зубами, просто мелко трясусь.
- Что мне делать? Как что
Я даже плакать не могу, так сильно мое потрясение.
- Я не могу ее потерять. Только не ее, только не так. Не тогда, когда у нас все наладилось.
- Тише, тише. Мы что-нибудь придумаем, - шепчет генерал куда-то мне в волосы.
- Мы? поднимаю голову.
- Мы, - кивает.
Его лицо так близко. Тело согревает, руки успокаивают. Я так давно одна немного устала все решать сама. Сначала за себя, потом за дочь, теперь за внучку. Можно же хоть немного отдохнуть? Хоть капельку расслабиться?
Мы одновременно, не сговариваясь, движемся навстречу. Я чуть приподнимаюсь, а Эйнар наклоняется. Наши губы соединяются, дыхание смешивается. Меня окатывает какой-то совершенно рациональной волной узнавания. Словно я давно знала и ждала этого мужчину и его чувства.
Эйнар отодвигается первый, покрывая поцелуями мои щеки, виски.
- Мне нужно идти, - говорит. Я вернусь завтра. Посмотрю, что у нас в конторе есть о нагайнах и магии крови. Быть может, есть способ сделать так, чтобы она не теряла силы, но при этом и не питалась. Не обещаю, но сделаю все, что смогу.
- Спасибо тебе, - говорю, прижавшись щекой к мужской груди, слушая сильные удары его сердца.
- Пока не за что, - отвечает.
Мы разжимаем объятия, генерал уходит. И как-то сразу становится холодно, возвращаются былые страхи, но я держусь. У меня нет права на слабость.
Вечером Наташе становится лучше, она даже спускается на кухню поужинать. Съедает всю порцию супа и немного тушенных овощей.
- Как ты? спрашиваю, заметив и чуть порозовевшие щечки, и уже не впалые глаза.
- Лучше, - Наташа хватает еще тепленькую слойку. Намного. Думаю, завтра смогу помочь тебе в магазине.
- Отлично. А то я справляюсь, но с очень большим трудом и, честно говоря, сегодня себя чувствую разбитой, как старое корыто.
- Да, ты и выглядишь не очень. Ступай спать, я тут приберусь.
Я уже встаю со стула, но тут вспоминаю наш с генералом разговор и решаю все-таки сообщить Наташе «новости». Возможно, она и не имеет отношения к этим нагайнам, но предупредить надо.
Ну я и рассказываю, как все было. Чуть смягчая выражения, но общую суть передаю.
- То есть?? Наташа смотрит на меня округлившимися глазами. Я змея? Ты серьезно? Или это прикол такой?
- Пока это не на сто процентов, но сеть подозрение
- К черту подозрения! Наташа подскакивает со стула. Я не хочу быть змеей! Я замуж хочу! Я принца, может, еще встречу! А вот это это все не обо мне! Я не пью кровь. Да что там пить? Меня мутит даже от ее запаха! Это все неправда, твой генерал ошибся! Ба? Посмотри, мне сегодня намного лучше, а кровь я не пила. Значит,
не змея я никакая!
- Наташ, давай ты успокоишься, переспишь с этой мыслью, а завтра мы поговорим на свежую голову? Генерал обещал вечером прийти, возможно, как раз узнает что-то новое.
- Как скажешь, - отмахивается внучка.
Я вижу, что она очень расстроена и прекрасно ее понимаю. Для меня это тоже удар, но с ее чувствами не сравнить. Подхожу, утешающе поглаживаю ее по плечу. Она никак не реагирует. Ну что сказать вся в мать. Та тоже никогда не принимала ни от кого сочувствия.
- Доброй ночи, - говорю и, не дожидаясь ответа, - ухожу на второй этаж.
Из-за сильной усталости засыпаю очень быстро, но всю ночь снятся какие-то непонятные, нелогичные, обрывочные сны. Я то слегка выныриваю из сновидений, то опять в них погружаюсь.
В один из таких полупроснувшихся моментов мне чудится Наташа возле моей кровати. Она зачем-то наклоняется надо мной и до-о-олго смотрит. А потом делает еще более странную вещь принюхивается. Несколько раз. Мягко говоря, это пугает. Но потом я засыпаю и утром мне кажется, что это был просто очередной ненормальный сон, которыми прошедшая ночь была очень щедра.
Утром просыпаюсь с дурной головой. Долго принимаю контрастный душ, пытаясь проснуться. Удивительно, но внучку нахожу в добром здравии и неплохом настроении на кухне.
- Ты не против чего-нибудь посытнее на завтрак? Я есть хочу ужасно, - говорит она, выкладывая на тарелки яичницу с овощами и две крупные домашние колбаски, а рядом по большому куску хлеба. Присаживайся.
Мы едим молча. Я иногда поглядываю на внучку, но так, чтобы она не видела. Сидит, жует. Причем, очень быстро. Съедает не только весь свой завтрак, но и одну из моих колбас, которые мне просто не лезут.
- Знаешь, - начинает Наташа разговор, когда мы уже выходим в магазин, - ты была права. Я тут немного подумала чего горячку пороть раньше времени? Вот придумает твой генерал, как точно подтвердить мою принадлежность к змеям, тогда и волноваться будем.