Кровать затряслась, в темноте засмеялась Брюна.
Сыграй снова эту английскую песенку, Йоахим, попросила она.
Все ж справедлив и стоек будь, Любовь на чудеса способна
Стефан сказала Брюна на четырнадцатый день, сидя светлым полуднем на зеленом берегу болотистой реки с южной стороны дома. Стефан устроился, положив голову ей на колени. Услышав свое имя, он открыл глаза:
Что, нам уже пора?
Нет.
Он снова закрыл глаза и мечтательно сказал:
Брюна Потом вдруг вскочил и уселся с нею рядом. О Господи, Брюна! Лучше бы ты все-таки не была девственницей. Она осторожно засмеялась, с любопытством наблюдая за ним. Она казалась совершенно беззащитной. Если бы только Прямо здесь, сейчас!.. Я ведь послезавтра должен уехать!
И все-таки под самыми окнами кухни не стоит, ласково сказала она. Дом был в тридцати шагах. Стефан снова рухнул на землю, спрятал лицо в сгибе руки Брюны, прижавшись щекой к ее теплому бедру и чувствуя губами нежность кожи. Она погладила его по голове, коснулась пальцами ямки на шее, чуть ниже затылка.
А мы не могли бы пожениться? Хочешь выйти за меня замуж?
Хочу. Да, я хочу выйти за тебя замуж, Стефан.
Он еще немножко полежал так, потом сел, на этот раз неторопливо, и стал смотреть куда-то вдаль, за тростники, за болотистые берега сверкавшей на солнце реки на холмы и далекие горы.
Я на следующий год получу диплом.
Я тоже через полтора года получу свой учительский сертификат.
Оба помолчали.
Вообще-то я уже сейчас мог бы бросить учебу и начать работать. Нам ведь придется платить за квартиру Стены жалкой меблированной комнатушки, выходящей окнами во дворик, увешанный грязноватым сушащимся бельем, обступили их, как стены крепости. Да ладно, сказал он. Вот только ужасно жаль терять все это. Он с трудом оторвал глаза от сверкающей воды и далеких гор. Теплый вечерний ветер пролетал мимо них. Ладно. Но, Брюна; ты просто не представляешь, насколько все это для меня ново! Ведь я никогда в жизни не просыпался на рассвете, еще до восхода солнца, в собственной комнате с высокими огромными окнами, не лежал, слушая абсолютную тишину вокруг, не гулял по просторам полей ясным октябрьским утром, не сидел за столом в компании светловолосых смеющихся братьев и сестер, не беседовал ранним вечером на берегу реки с любимой девушкой Конечно, я давно знал, что порядок, покой и доброта должны существовать в этом мире, но никогда не надеялся сам встретиться с ними, не говоря уж о том, чтобы жить среди всего этого! И послезавтра я должен уезжать отсюда Нет, она этого не понимала. Она сама была этой деревенской тишиной, и благословенной тьмой, и сверкающим ручьем, и ветром, и холмами, и прохладным домом; все это было ее, было с ней нераздельно; она не могла понять его. Но это она впустила его, незнакомца, в свой дом дождливой ночью, и этот незнакомец непременно принесет ей горе Она села с ним рядом и тихонько проговорила:
Я думаю, что нам стоит попробовать, Стефан, да, стоит.
Ты права, стоит. Мы займем денег. Мы станем просить милостыню, станем воровать, станем обчищать чужие карманы. Знаешь что, лучше я стану великим ученым и создам жизнь в пробирке. После нищенского существования в годы студенчества молодой Фабр быстро достиг уровня выдающегося ученого Мы будем ездить на конференции в Вену. В Париж. Черт с ней, с жизнью в пробирке! Нет, я придумал кое-что получше! Ты у меня забеременеешь в пять минут! Ах ты, красавица, смеешься? Я тебе покажу, как смеяться, девчонка, моя маленькая форель, моя милая И там, прямо под окнами дома, вблизи застывших в солнечном свете гор, рядом с игравшими в теннис мальчишками, она лежала в его объятиях, распластавшись под тяжестью его тела, нежная, светловолосая, обмякшая, сама чистота, чистота плоти и духа, слившихся в одной мысли: пусть войдет в мой дом, пусть войдет.
Не сейчас, не здесь. Его желания путались, ожесточая сердце. Он откатился от нее, перевернулся и лежал на траве лицом вверх, глядя в небо. В черных глазах его мерцал огонь. Брюна села рядом, коснулась его плеча. Прежде душа ее всегда пребывала в покое. Стефан сел, и она посмотрела на него, как смотрела тогда на младенца Бендики внимательно, с задумчивым узнаванием. Она не гордилась им, ничего от него не таила, никак его не судила. Вот он; и он такой, какой есть.
Мы будем бедны, Брюна. Это неразумно.
Наверное, сказала она спокойно, наблюдая за ним.
Он встал и отряхнул с брюк травинки.
Я люблю Брюну! крикнул он, воздев руки; и залитые солнцем склоны холмов за болотистой речкой, уже окутанные сумерками, коротко
откликнулись ему неясным далеким эхом, не похожим ни на ее имя, ни на его голос. Видишь? улыбаясь, сказал он, глядя на нее сверху вниз. Даже эхо что-то отвечает. Вставай, солнце уже садится, а может, ты хочешь, чтобы я снова заболел пневмонией? Она протянула руку, и он потянул ее вверх, к себе. Я буду тебе очень верным мужем, Брюна, сказал он. Он был невысок, и когда они стояли рядом, ей не требовалось поднимать к нему лицо: их лица были почти на одном уровне. Хотя бы это я должен дать тебе, сказал он.