Тебе-то какое дело? рявкнул он. Их смех всегда приводил его в бешенство; этот смех был похож на град грязных грохочущих камней, от которых невозможно увернуться.
А такое мне дело, что я желаю знать, кто это торчит у меня на крыльце, и сейчас я тебе разъясню, почему мне до этого дело есть Слова точно давали выход клокотавшему в ней гневу и прочим страстям. Ты у нас такой важный, образованный, ты у нас даже в колледж учиться ездил, да только обратно приполз в этот вот самый дом! Разве я неправду говорю? Ну так учти: я желаю знать, кто в мой дом без меня является Но тут Розана закричала:
А я знаю, кто это был! Это сестра Мартина Сачика!
Внезапно рядом с ними выросла огромная фигура Костанта; он сутулился, опираясь на костыли.
Немедленно прекратите, сказал он, и они тут же умолкли.
Больше никто не сказал о визите Экаты Сачик в их дом ни слова ни сразу, ни потом. Братья помалкивали, а мать не спрашивала.
Мартин повел сестру обедать в кафе «Колокол», где обедали чиновники из «Чорин компани» и заезжие гости. Он гордился собственной предусмотрительностью, белыми скатертями, красивыми ложками и вилками, хоть и побаивался официанта. Он сам в ставшем тесноватым воскресном костюме рядом с сестрой, одетой в знакомое серенькое платьице, казался себе удивительно взрослым, этаким искушенным кавалером. А Эката смотрела в меню замечательно спокойно, и на лице ее ровным счетом ничего не отразилось, когда она прошептала брату:
Но здесь же указаны два совсем разных супа!
Да, ну и что? Он говорил тоном бывалого человека.
Может, ты тогда сам выберешь, какой лучше?
Да, пожалуй.
Ты должен это сделать, иначе мы наедимся, а до второго добраться не успеем Они захихикали. Плечи Экаты вздрагивали от смеха; она прикрыла лицо салфеткой, но салфетка оказалась такой огромной Мартин, погляди-ка, мне тут простынку дали Теперь оба тряслись от смеха, похрюкивая и постанывая, а тем временем официант с другой такой же «простынкой» на плече неумолимо приближался к ним.
Обед был заказан неслышно и съеден по всем правилам этикета локти плотно прижаты к бокам. На десерт подали пудинг из молотых каштанов, и Эката, позволив себе чуточку расслабиться и расставить локти, лакомилась с наслаждением и говорила:
Роза Байенин писала мне, что в том городе, где она теперь живет, целая каштановая роща и все осенью
ходят туда и собирают каштаны, а сами деревья растут густо-густо, и под ними темно, как ночью. И роща эта на самом берегу реки Она была возбуждена приездом в город после шести недель жизни на ферме, разговором с Костантом и этим обедом в настоящем ресторане. Это же просто замечательно! воскликнула она, хотя вряд ли могла бы объяснить, что именно имела в виду то ли ей представлялись золотистые полосы солнечного света, пробивавшиеся сквозь темную густую листву каштанов, росших на берегу, то ли ветер, дувший против течения, морщивший воду в тени деревьев и приносивший запахи листьев, реки и еще пудинга из молотых каштанов, то ли весь этот залитый солнцем мир лесов, рек и незнакомых людей.
Я видел, как ты со Стефаном Фабром разговаривала, сказал Мартин.
Я у них дома была.
Зачем?
Они меня попросили зайти.
А зачем?
Просто хотели узнать, как нам на ферме живется.
Меня, например, они ни разу об этом не спрашивали.
Ну, так ты же не живешь на ферме, глупый. А ты действительно работаешь в бригаде Костанта? Вообще-то ты и сам иногда мог бы к ним заглянуть. Костант такой замечательный человек! Он тебе понравится.
Мартин что-то проворчал. Ему почему-то было неприятно, что Эката ходила к Фабрам домой. Он и сам не знал почему. Ему казалось, что ее визит все усложнил. Розана, наверное, тоже была там. Он не хотел, чтобы сестра узнала что-нибудь насчет Розаны. А что, собственно, она могла узнать насчет Розаны? Он постарался не думать об этом и нахмурился.
А младший из братьев, Стефан, кажется, у Чорина в конторе работает, да?
Да, бухгалтером или кем-то в этом роде. Все его гением считали, даже в колледж отправили, да только вышибли его оттуда.
Я знаю. Эката любовно посмотрела на последнюю ложку пудинга и отправила ее в рот. Это все знают.
Мне он не нравится, заявил Мартин.
Почему же?
Не нравится, и все. Ему стало легче, все свое раздражение он вылил на Стефана. Хочешь кофе?
Ох нет.
Давай, а? Я выпью. И он уверенно заказал кофе им обоим. Эката любовалась братом и с удовольствием пила кофе.
Какое это счастье иметь брата, сказала она.
Утром Мартин зашел за ней в гостиницу, и они вместе направились в церковь; когда они пели лютеранские гимны, то каждый слышал голос другого, сильный и чистый, и обоим это было очень приятно, и почему-то хотелось смеяться. В церкви они заметили и Стефана Фабра.
Он часто приходит? спросила Эката Мартина, когда служба кончилась.
Нет, ответил Мартин, хотя понятия об этом не имел, поскольку сам не был в церкви с мая. Он чувствовал тупое раздражение после чересчур долгой проповеди. Этот тип просто возле тебя увивается.
Сестра не ответила.
Ты же сама говорила, что он тебя в гостинице поджидал. Чтобы на свидание со своим братцем отвести. А теперь он с тобой на улице заговаривает. В церкви вдруг объявился. Из чувства самообороны он вытаскивал откуда-то все новые и новые обвинения против Стефана и теперь, произнося их вслух, считал вполне убедительными.