Сейчас, однако, его не волновал никто из постояльцев отеля кроме одного. Не было сомнений, что именно Таскони так эксцентрично приглашает его на очередное рандеву. И поначалу Стефано вообще не воспринял угрозу всерьёз скорее, его заставила примчаться по вызову злость.
Вид Джессики, замученной и заплаканной, однако немного его отрезвил.
Таскони был психом сомнений быть не могло. Но что хуже всего Таскони получил то, что хотел.
Мысль о том, что месть, возможно, была заслуженной, не тревожила ум Стефано совсем. Таскони был корсиканским дерьмом и вёл себя как дерьмо. И, если уж на то пошло, Джессика вообще была в их разборках ни при чём.
Кроме того, предположение Таскони было в корне неверно. Стефано никогда и ни у кого не сосал до тех пор просто потому что ему никто не предлагал подобный вариант. Разве что в тюрьме один раз парочка качков поставила такой вопрос и довольно быстро растеряла половину зубов.
Ощущения, которые он испытывал, когда его член упирался в жёсткую молнию штанов, а другой корсиканский член шуровал во рту, были для Стефано абсолютно новы. И он бы с радостью сконцентрировался на них обдумывая свою горькую судьбу и надрачивая в душе под аккомпанемент бархатистого голоса Таскони в мозгу если бы выходка корсиканца не поставила для него неожиданно остро решённую уже было проблему с жильём.
Мариано фото в газетах позволили опознать подручного Таскони довольно легко явно не собирался Джессику убивать. Он припугнул её, и тем был закончен разговор.
Они вместе покинули подвал и молчали всю дорогу домой. Чувства Стефано по отношению к предавшей его девушке были неоднозначны: с одной стороны, он понимал её. Ей было страшно, и она пострадала по его вине. С другой молчаливая брезгливость пролегла между ними стеной. Джессика тоже не говорила ничего. Щёки её розовым цветом окрасил стыд. И когда уже на самом подъезде к дому она произнесла осторожно:
Стефано
Стефано перебил её:
Ты напишешь заявление?
Он не знал, хочет он этого или нет. Это было бы правильно. И это помогло бы ему обрести над Таскони и его ублюдочными громилами хоть какую-то власть.
И в то же время впервые в жизни Стефано не хотел не хотел, чтобы мафиози сел.
Вот это уже было во всех отношениях неправильно, тем более что Стефано абсолютно чётко осознавал, что оппонент его моральный урод и заслужил основательный отпуск в тюрьме, но поделать с собой ничего не мог. Он хотел видеть Таскони на свободе. «И в конце концов, есть много других корсиканцев, которые заслужили тур в тюрьму больше него», подсказывал внутренний голос, которому Стефано привык доверять.
Заявление? Джессика резко дёрнулась, затем подавилась смешком, но Стефано видел, как слёзы подступают к её глазам. Ты в своём уме?! Ничего не произошло!
Стефано кивнул и, хлопнув дверью машины, вышел на тротуар. Он первым подошёл к лифту, а когда Джессика нагнала его, они несколько минут провели в тягостном молчании, нетерпеливо подгоняя едущий с верхних этажей лифт.
Мальчик-лифтёр открыл двери и, поблагодарив его каждый в отдельности они так же молча поехали наверх.
Джессика подала голос, только когда Стефано закончил собирать чемодан.
Я не говорила, что ты должен уезжать, сказала она.
Я сказал, Стефано застегнул молнию и, поднявшись в полный рост, остановился напротив. Джессика поджала губы.
А если они нападут на меня опять?
Ничего же не произошло, ответил Стефано, не сдержав злость, причиной которой, в общем-то, была вовсе не Джессика, и, рванув чемодан за собой, двинулся к выходу.
Ту ночь он провёл в городском парке в участок Стефано уже не успевал, да и не представлял, где ещё мог бы попытаться отыскать жильё. Все, кого он знал, к тому времени успели отказать.
Было прохладно. Уже наступала осень, но деревья ещё шелестели желтеющей листвой, а в тёмно-синем небе ярко светила полная луна. В её неярких отблесках Стефано, ёжившийся на скамейке, без труда различил единственный автомобиль, стоявший на улице неподалеку. На него снова нахлынула злость. Но нужно было действовать с умом.
Для начала следовало избавиться от чемодана он существенно снижал манёвренность, а бросать посреди улицы нехитрые пожитки Стефано не хотел. Поднявшись со скамейки, он направился на вокзал.
Пристроив чемодан в камеру хранения,
Стефано почувствовал облегчение и, насвистывая вполголоса навязчивый мотивчик, вышел обратно на улицу. Здесь было слишком людно, и кругом сверкали огни неоновых реклам а Стефано требовалась тишина. Он свернул в ближайший проулок и, продолжая негромко насвистывать, стал двигаться от одной узенькой улочки к другой, пока голоса ресторанов не стихли вдалеке.
Здесь Стефано отыскал небольшой закуток между двух домов, не до конца смыкавшихся между собой, и замер, вжавшись в стену спиной.
Долго ждать не пришлось. Додж, который Стефано уже видел в парке, завернул в проулок. Ехал он не быстро насколько позволяла узкая дорога и почти полная темнота.
Стефано ринулся поперёк дороги, раздался громогласный гудок, и машина попыталась свернуть вбок, а через секунду водила, оглушительно ругаясь на корсиканском диалекте, выскочил из авто.