И только тогда запоздало сообразила: это ведь было почти свидание. По крайней мере, примерно так Ольша представляла себе свидания, только на девушке должно было быть красивое платье и цветастый платок, а не заношенные штаны, военная куртка с чужого плеча и рубашка из покойницкой.
Сама Ольша никогда ни с кем не гуляла. Пока училась в обычной школе, она только с завистью слушала рассказы девочек постарше, а потом, в гимназии, слишком много плакала, чтобы интересоваться мальчиками. В Стовергскую школу Ольша поступила ожесточённая, похудевшая и посеревшая. Наверное, на лице у неё было написано большими буквами намерение сжечь всякого, кто полезет с дурными идеями. В Стоверге любая девушка по умолчанию считалась красавицей, потому что было их от силы десять на полторы сотни парней, но Ольша всю учёбу проходила одиночкой.
А потом армия и Лек, и там уж, конечно, было не до свиданий.
Приятно и яблоко вкусное.
Несмотря на глубокую осень, в Бади было ещё довольно тепло, уж конечно теплее, чем в горах. Погода стояла сухая, солнце казалось вполне дружелюбным, ветер, дразнясь, понемногу ощипывал пожелтевшие деревья. А в городском пруду плавали лебеди. Кружили вокруг своего плавучего домика в самом центре пруда и выгибали длинные шеи.
Покормим их?
Лучше не надо, Брент добродушно посмеивался над восторгом на её лице. Они вблизи не такие уж дружелюбные!
Ольша фыркнула и задрала нос, мол, ну и ладно, ну и не очень-то и надо, как будто я лебедей в жизни не видела, а потом прижалась к боку Брента. Он приобнял её за талию, и девушка почувствовала себя особенно хрупкой на фоне этой огромной руки. И тогда
Брент очень серьёзно спросил:
Ольша. Чего ты хочешь?
Глава 17
Он не торопил, но Ольша так и не нашлась с ответом, только стала смотреть на лебедей ещё внимательнее. И Брент, вздохнув, продолжил:
Я вижу, что ты очень нервничаешь. Не прямо сейчас, но, например, вчера. Я понимаю, что тебе могут быть сейчас неприятны все мужчины разом. Но какие-то вещи тебе, кажется, нравятся, и мне не ясно, насколько я могу продолжать.
Ольшу облило стыдом куда хуже и больнее, чем она сама обожгла себя силой.
Ему «не ясно»!.. Конечно, ему не ясно, потому что она как пыталась усидеть на двух стульях, так и сидит на них дальше, себялюбивая мразь. Гуляет под ручку, ластится, жуёт яблоки, пользуется его добротой, а вечером что? Снова рыдать, когда он закономерно захочет поиметь с неё хоть что-то?
Наверное, нужно было объяснить всё честно. Сказать, что она, может быть, и хотела бы, но, кажется, не может ничего ему предложить. Что Брент каким бы замечательным он ни был, остаётся мужчиной, и от мысли о том, чтобы под него лечь, Ольшу разбивает истерикой. И что она постарается не рыдать, но не может, по правде, ничего обещать. Что наибольшее, что она может в постели, это лежать лицом вниз, отклячив жопу, и не слишком трястись, и если его устроит, то можно и сегодня
Если только он пообещает не отвлекаться на нежности, потому что тогда Ольша всё-таки безобразно разревётся.
Ещё она, наверное, могла бы ему отсосать. Да, это, наверное, можно.
Если бы Брент был груб, было бы гораздо, гораздо проще. Закрыть глаза и ни о чём не думать, подождать, пока всё закончится, а плакать потом, в одиночестве, смывая с себя следы и прикосновения. Так она, наверное, тоже могла бы.
Ольша действительно собиралась объяснить и даже открыла рот, а потом закрыла. Ткнулась носом в ворот его куртки.
Можно ведь и не говорить. Попробовать ничего не получится, и потом снова будет страшно и отвратительно, но так можно украсть ещё несколько часов тепла, и
Котёнок? Ольша. Я давлю на тебя? Пугаю? Если тебе что-то не нравится, если ты чего-то не хочешь, ты можешь остановить меня в любой момент.
Я не против, всё-таки сказала Ольша. Но, если честно я не уверена, что что я могу. То есть я не хотела ничего портить, я действительно думала, что справлюсь и смогу потерпеть
Не надо ничего терпеть. Пожалуйста.
Я правда собиралась но оно само, выдохнула Ольша, цепляясь за его куртку и не поднимая головы. Просто если пытаться запихнуть в меня член, оно оно поднимается изнутри, и дальше оно само, трясётся и истерит и
Ольша, Ольша. Тшш Не надо оправдываться. Ты не хочешь секса, верно?
Я не против! Я
Пока похоже, что ты очень боишься.
Я я очень ценю то, что ты для меня делаешь. Я всё замечаю, и одеяло, и пирожки, и что ты не ругаешься, и всё остальное, а я даже поблагодарить тебя не могу нормально, но Мне кажется, я могла бы может быть, как-то иначе ты любишь, когда ртом?
Ольша. Ты не слышишь меня. Я спросил, чего ты хочешь, а не как ты можешь себя поломать.
Она зажмурилась и выдавила:
Я не знаю.
И всё-таки заставила себя оторваться от куртки.
Брент выглядел уставшим. Уставшим, сердитым и каменным, глаза тёмные. Но касался бережно, рука на спине тёплая. Он был хороший, он был очень хороший, и он не заслужил всего того, что Ольша на него вывалила.
Не надо меня благодарить, что-то было в его голосе холодное. Особенно не надо благодарить так, чтобы делать из меня насильника.
Прости, прости, я вовсе не
Есть такая старая притча. Про то, что каждый проходит свою половину пути, и только так можно встретиться на середине. Плохо, когда один проходит девять шагов, а другой делает только один шаг. Плохо, когда один тянет к себе другого на верёвке. Чтобы вышло хорошее, нужно хотеть идти навстречу. Иначе будет только уродство, как перегруженная конструкция с неправильными узлами. Понимаешь?