Видимо, она была очень милой, заметила Эди, и её слова прозвучали искренне, а не как дежурная фраза, подразумевающая «да-да, хватит уже о твоей чудесной супруге, поговорим лучше обо мне».
Расскажи мне о ней, попросила Эдит, положив локоть на стол и подперев подбородок рукой.
Рассказать о Стеф? Джим и не заикался о покойной жене несколько лет. Сестры даже имени её не произносили, как будто одно это могло причинить ему боль. Они ошибались. Воспоминания не приносили боли или сожалений. Они были прекрасны; погружаясь в них, он чувствовал благодарность за годы, проведенные в браке.
Она обладала талантом общения с людьми, умела не только слушать, но и слышать собеседника.
И после небольшой паузы добавил:
Понимаешь, о чем я? Она умела взглянуть на мир глазами собеседника, даже если была не согласна с ним. Такие люди нечасто встречаются. Хотя большинство хотят, чтобы их поняли.
Да, кивнула Эди. Она работала?
Джим улыбнулся:
Не полный день, по утрам пекла круассаны в маленькой кондитерской. Вставала в полчетвертого, чтобы успеть. Утверждала, что занимается этим только потому, что ей разрешают забрать домой нераспроданную свежую выпечку, но на самом деле она любила свою работу.
Ого! Она ела круассаны каждый день? недоверчиво уточнила Эди. Она была очень толстой?
Неожиданное предположение вызвало у него смех. Только Эдит могла такое спросить. И Куррану очень нравилась эта её черта.
Не толстой упитанной. Так она говорила. А я считал её женственной. Она не ограничивала себя ни в чём: ела, сколько хотела, ругалась, как сапожник, улыбалась много и от души.
Эди задумчиво кивнула.
А ты? наконец прервал он молчание, разделавшись с супом. Ты была замужем?
Она не сразу ответила, сосредоточившись на еде. Джим уже подумал, что Эди так ничего и не скажет, как она произнесла:
Нет. Я была помолвлена с очень одарённым инженером-конструктором за два года до того, как устроилась в «Глобал Генетикс», но до замужества дело не дошло. Мы встретились в Массачусетском технологическом институте.
Стоит посочувствовать? спросил он.
Посочувствовать?
Ну, что у вас не сложилось?
А! Ты хочешь знать, сожалею ли я о тех отношениях, чтобы определить свою линию поведения?
Именно.
Она нахмурила брови, по привычке обдумывая вопрос.
В браке не было смысла, мы оба с этим согласились.
Почему? спросил Джим, заметив какую-то тень в её обычно безмятежных карих глазах. Прошу прощения, что лезу не в своё дело.
Он хотел детей, а я обнаружила, что бесплодна, спокойно ответила она, но по отведённому взгляду Джим понял, что ей больно говорить об этом. Она стала рвать бумажную салфетку на полоски.
Он хотел взять руки Эди в свои, чтобы хоть как-то утешить, но не решился.
Вы думали об усыновлении?
Ему это не подходило. Он полагал, что его гениальность и внешние данные а он действительно выглядел очень недурственно, хотя до тебя ему далеко обязательно должны найти продолжение в отпрысках. Считал это своей обязанностью перед обществом.
Она превратила один край салфетки в бахрому и принялась за другой. Джим недоверчиво уставился на Эди:
Он не хотел, чтобы мир лишился столь выдающихся генов после его кончины?
Да. Она кивнула. От салфетки почти ничего не осталось. Вполне логично. Хотя население земного шара уже сейчас испытывает нехватку суши, пригодной для жизни, но в случае бездетных союзов
Эди, перебил он, этот инженер бросил тебя потому, что ты не могла родить ему ребёнка?
Мы расстались по обоюдному согласию, чопорно ответила она и переключилась на третью сторону салфетки.
Сожалею.
Не надо. Больше всего мне в тебе нравится то, что ты не считаешь, что меня нужно жалеть.
Я не тебя жалею, удивлённо сказал он. А того парня, который думает,
что его сперматозоиды важнее тебя.
Несколько мгновений Эди внимательно смотрела на него, мысли отражались на её лице, будто написанные большими буквами на лбу: «Да, он надо мной издевается!»
Но Джим был совершенно серьёзен.
Наелась? поинтересовался он, кивнув на её пустую тарелку.
Да.
Тогда пошли отсюда.
Они оставили машину у небольшого парка рядом с домом Эди и долго гуляли среди деревьев, освященных мягким вечерним солнцем. Под аккомпанемент сверчков и цикад Джим с Эди увлечённо беседовали, стараясь узнать друг о друге как можно больше. Она рассказала, что любит ездить на работу на велосипеде, а Курран похвастался, что пять раз в неделю по утрам посещает бассейн. Она росла в Сиэтле, он здесь, в Чикаго. Они обсуждали буквально всё на свете. Джим мог бы наворачивать трехкилометровые круги по дорожкам до самого рассвета, но побоялся, что ещё немного и Эди прямо на ходу свалится без сил.
Поэтому с большой неохотой проводил её до дома и неуверенно замер на пороге, удерживая взгляд и не находя слов. Рядом с ней Джиму хотелось вести себя по-рыцарски, хотя, возможно, это было всего лишь благородное прикрытие для потаённых страхов: боязни отказа, боязни нарушить границы и неуверенности в том, где эти границы проходят. Он переживал, что, если позволит себе лишнее, Эдит больше никогда не согласится пойти с ним на свидание. Он не знал, чего она от него ждёт, но её желания ставил гораздо выше собственных. Сам же он жаждал обнять её и целовать до потери чувств.