С отсутствующим взглядом Кощей читал название за названием, блуждая где-то далеко, в мыслях.
«Ушефер».
Царевич притормозил, чуть не столкнувшись с дородной женщиной, волокущей за собой хныкающего ребёнка.
Куда прёшь?!
Прошу прощения.
Думаешь, раз серебро нацепил, можешь толкаться тут?!
Кощей растерянно покосился на бликующие узоры на своем кафтане.
Да, да, женщина дёрнула мальчишку за руку и потянула за собой, хамло!
«Славно, вот он мой народ».
Царевич поджал губы, но смолчал. Он ещё раз взглянул на вывеску «Ушефер» и, подумав, толкнул дверь.
Внутри царил приглушённый розоватый свет, в нос резко ударил едкий травяной запах, отчего голова закружилась, к горлу подступила тошнота. Кощей сам не понимал, зачем зашёл, однако решил всё же посмотреть на творения местных мастеров. Когда, будучи маленьким, он проводил целые дни у Яги, то очень любил этот аромат, но сейчас ему отчего-то стало дурно.
Оглядевшись, он заметил, что стены были уставлены длинными полками, на которых громоздились различные склянки и всевозможные статуэтки. Среди них он заметил фигурку Богини. Её лик был строгий, даже суровый, при этом, она смотрела на убогий мир лавчонки с каким-то странным снисходительным выражением.
Под потолком болтались тонкие верёвки, на которых сушились травяные связки.
Кощей протянул
руку к одной из них. Лаванда, она же малия8 по-доразломному, источала тонкий сладковатый аромат. Не сводя с неё глаз, царевич сделал шаг вперёд. Нога с размаху влетела в табуретку, та скрипнула, предательски покосилась и развалилась на части. Фигура в тёмно-синем балахоне, стоявшая на табуретке, начала стремительно заваливаться на Кощея.
Юноша отшатнулся. Чтобы не упасть, он ухватился за несколько самых толстых травяных связок, но тщетно. Сухие растения не справились с нагрузкой и, хрустя, сорвались с верёвок.
Кощей одним махом снёс склянки с полок и, теряя равновесие, полетел на пол. Нечто в балахоне издало визг вперемешку с бранью, схватилось рукой за расписное панно, очевидно, привезённое либо из Сории, либо из Ассирии, и, запутавшись среди тканей, придавило царевича к дощатому полу.
Белобог проклятый! Упырь! заверещало оно.
«Что вообще сейчас произошло?»
Ах! Пусти же!
Нечто в балахоне кричало приятным девичьим голосом. Кощей попытался выпутаться, но нечто брыкалось и извивалось, в итоге они оба никак не могли ни подняться, ни освободиться из тканевого плена.
Пусти!
Да я и не держу!
Девица (это никак не мог быть мужчина) дёрнула локтем и угодила царевичу под дых. Он сдавленно застонал, но быстро взял инициативу в свои руки и скрутил брыкающуюся незнакомку.
Что творишь, осёл?!
Угомонись, пожалуйста.
Какая вежливость! Она фыркнула, но дёргаться перестала.
Царевич кое-как распутал скрутившуюся ткань, откинул в сторону панно и дёрнул назад балахон, открыв лицо незнакомки. Некоторое время они молча смотрели друг на друга, причём девица лежала сверху, а Кощей крепко держал её за плечи.
Она прищурилась и даже чуть наклонилась. Её лицо оказалось в опасной близости от лица Кощея. Дыхание девушки пощекотало его губы.
Кощей? Ты?
А ты Он видел в её лице знакомые черты, но никак не мог понять.
Марья. Марья, Мора дочь, будь он проклят. Мы ж с тобой маленькими у Яги игрались.
Царевич вскинул брови, не сдержав изумления.
«Неужто Марья? Но как она стала такой? Была же а стала девушкой».
Кощей так сильно изменился в лице, что Марья звонко расхохоталась.
Ты бы видел себя! Ой, кажется, она не сразу заметила, что всё ещё лежала сверху, прости. Я сейчас.
Девушка, продолжая путаться в широком балахоне, сползла вбок. Хихикая, она поднялась на ноги и осмотрелась. Кощей тоже встал. Его взгляд сам собой возвращался к старой знакомой, в руках он бессмысленно перебирал панно.
Н-да, протянула Марья, глядя на кучи разбитых склянок, смятые травяные скрутки и оборвавшиеся верёвки.
Я оплачу́, выдавил Кощей, наконец приходя в себя, моя вина. Не смотрел, куда иду.
Да уж, это точно.
Но вообще-то ты никак не отозвалась, хотя должна была слышать, как я вошёл.
Они одарили друг друга неоднозначными взглядами. Спохватившись, царевич обратил внимание на панно и аккуратно положил его на запылённый стол.
Скрестив руки на груди, Марья заговорила первой:
А я и не должна никак отзываться. Я тут не хозяйка.
Где же тогда хозяева? Кощей покосился на сломанную табуретку. Что ты в таком случае делала здесь одна?
Полынь искала.
«Полынь, значит? Как же!»
Не глядя, он протянул руку к одной из скруток, всё ещё висевшей на уцелевшей верёвке, и резко сорвал её. Продолжая смотреть девушке прямо в глаза, он отдал ей траву.
Полынь.
Поджав губы, Марья забрала скрутку и криво улыбнулась.
Благодарю.
Что ты искала? Царевич чуть приблизился. Я правильно понимаю, что платить ты не собиралась?
Обязательно. В другой раз.
Она дёрнула губой и метнулась обратно к полкам, неловко переступая через склянки и щепки. Стекло противно захрустело под её ногами. Кощей не двинулся с места. Он ухмыльнулся, опёрся о стену и принялся следить за её передвижениями. Та, делая вид, что не замечает этого, накинула обратно балахон и потянулась на носочках к верхней полке.