Лондон пришел в бешенство. Санкт-Петербург пришёл в гнев.
В британском парламенте тори и виги разошлись, разумеется, во мнениях. Виги подняли вопрос о незаконности препятствий Россией торговли в восточной части Чёрного моря, как нарушение святого принципа свободы торговли, данного Господом для добрых христиан. Тори усомнились в законности претензий русских на владение Черкесией. Подобный «разлад» не смог бы обмануть и младенца, отчего в Адмиралтействе заговорили о войне как о почти чем-то решённом. Недоставало сущей малости понять каким образом воевать с такой страной как Россия.
Победитель Наполеона, сэр Артур Уэлсли, никогда не ставивший русскую армию высоко, был всё-таки опытным военным, и озвученная им цифра
полмиллиона солдат минимум слегка остудила горячие головы. Стало понятно, что без союзников на такое дело идти нет возможности.
Мне порою кажется, джентльмены из либеральной партии, заявил герцог Веллингтон на заседании парламента, что вы с трудом запоминаете всё, что вам не по душе. Тот же вопрос вы задавали некоторое время назад, после так расстроивших нас событий в Санкт-Петербурге, и я ответил ровно то же самое.
Но наш флот, флот! восклицали оппоненты.
Флот был готов одолеть всех, уверяли лорды Адмиралтейства, где угодно.
Как только Россия выйдет в море, джентльмены, заметил на то герцог, -вам непременно сообщат.
В Санкт-Петербурге настроения казались столь же воинствены. В Константинополь отправилась депеша с предписанием сообщить европейским миссиям «о воспрещении иностранным военным судам входить в порты восточного берега Черного моря».
Нессельроде в то время отсутствовал, он пребывал в Карловых Варах на водах, в компании с Меттернихом, увлечённо сочинявшим новые запреты и ограничения для немецких студентов. Депешу составляли в Азиатском департаменте, глава которого, Родофиникин, не осмелился обратить внимание государя на абсурдность подобного действия.
Ирония судьбы Бутенёв добрался до столицы как раз в тот день, когда депеша ушла на юг. Спустя два дня Апполинарий удостоился чести аудиенции императора, на которой и узнал о происшедшем. Бутенёв пришёл в ужас от подобной неаккуратности.
Ваше величество! воскликнул несчастный Апполинарий Петрович. Но ведь это ограничение уже существует! Согласно Ункяр-Искелессийскому договору вход в Чёрное море для иностранных военных судов закрыт, кроме турецких. Что до турок, ваше величество, то в их отношении действует постановление от 1810 года о запрете, под угрозой ареста и конфискации, турецким судам подходить к восточному берегу Черного моря от Анапы до Мингрелии!
Гм. дёрнул шеей Николай. Значит, по-вашему, депеша излишняя?
Безусловно, ваше императорское величество! Более того она опасна. Как сообщить иностранным миссиям о воспрещении их военным судам приставать в восточные порты Черного моря, когда эти суда вовсе не смеют входить в это самое Чёрное море? Англичане и французы сделают вид, что поняли сие указание как разрешение ходить под военным флагом по всему Черному море, лишь только не подходить к восточному берегу, по принципу разрешения всего, что не запрещено.
Гм. Думаете, осмелятся?
Непременно, ваше императорское величество. Как они смогут пройти равнодушно мимо удобного способа доставить нам хлопот?
Государь вызвал Родофиникина и устроил тому головомойку. Вернувшись к себе, директор департамента сочинил и отправил новую депешу, в расстроенных чувствах принял рюмку ликёра и лёг спать.
Пушкин в Константинополе недоумевал:
Вы послушайте, Пётр Романович, что здесь сказано: депешу мою покорнейше прошу считать вовсе несуществующею и для сего лучше всего оную сжечь, чтоб не могла впоследствии породить ошибочное понятие о деле. Родофиникин.
Политика, Александр Сергеевич. Сегодня одно, завтра другое, послезавтра третье.
Как это понимать? Я скрупулезно исполнил предписанное! Первое задание, с позволения сказать. Лично обходил посольства и официально вручал ноты. А теперь что?
Должно быть, Александр Сергеевич, тут ошибка. вмешался Степан. В таких случаях самым простым будет действовать согласно инструкциям.
О чем ты?
Буквально выполняйте всё, да отписываться не ленитесь. Бумажки храните, если что послужат вам щитом. Знаете поговорку: чем больше бумаги, тем чищехм.
Я понял. поморщился Пушкин.
В Санкт-Петербург, вслед за донесением об исполнении предписания в наилучшем виде, он отправил ещё одно, об уничтожении депеши путем сожжения. Акт сей поручен был дипломату графу Литте, который забрал депешу с обещанием сжечь.
Тем временем, Египет вновь напомнил о себе.
Глава 13
Сент-Джеймский кабинет не мог себе позволить потерять ведущую роль в разрешении турецко-египетского конфликта.
Понсонби, с удивительной прозорливостью отступивший временно в тень, решил, что настало время британского возвращения. Когда грохотали пушки и мусульмане резали друг друга под одобрение французского и русского дворов, он смог уговорить Лондон отказаться от немедленного вмешательства.
«Выступить сейчас, писал он в Лондон, значит сделать врагом Францию, мечтающую о Египте.
Это неизбежно будет воспринято русскими так, что их руки развязаны и султан не более, чем губернатор императора. Много разумнее дать сторонам достичь баланса военным путем, поставив русских и французов друг против друга, себе взяв роль третейского судьи.»