А чем моя хуже?
Не спорь.
О времена, о нравы
Чем ближе был дом, тем сильнее Петр чувствовал на себе давление чужих взглядов. Словно насекомые те проникали под его кожу, вгрызаясь в трепещущую плоть. Поведение Савицкого беспощадно высветило то, как в сущности своей, трусливо он сам повел себя, прикрываясь долгом, моралью, работой, а на деле будучи просто не в силах ответить ударом на поцелуй. Потому, что где-то в глубине души ему понравилось. Потому что этого было опустошительно мало. Нельзя разжечь пламя и кормить его пеплом, но нельзя и признать того, что это пламя уже разгорелось в его душе, и потушить его может лишь смерть.
Груня встретила их еще в подъезде. Исполненный ужаса взгляд девушки говорил сам за себя, но заметив, что Петр не один, служанка быстро взяла себя в руки и доложила обстановку. В сознание Катя не приходила, а сонное забытье сменилось бредом горячки.
Что прикажете подать доктору? спросила она.
Петр посмотрел на Котовского, но тот лишь пожал плечами.
Неси все, что есть, там видно будет. сказал Петр девушке и закрыл за собой дверь.
Склонившись над постелью больной, он поправил сбившуюся подушку и отошел в сторону. Товарищ Котовский подхватил одну из склянок и осмотрел ее на свет.
На основе мышьяка? Да вы, люди, совсем больные. А это что, ромашковая настойка? Очаровательно.
Хорош трепаться, что ты можешь сделать?
Артур поджал губы и недовольно оглядел оставшиеся лекарства. Пользуясь тем, что Петр смотрел на больную, он быстро положил в карман одну из жестяных коробочек и принялся что-то насвистывать себе под нос.
Петр обернулся. В этот момент гражданин и правда походил на доктора, глупые пациенты которого не соблюдали предписанного моциона, не хватало только очков да пухлого чемоданчика с дребезжащими склянками.
Для начала выкинь эту гадость, а там посмотрим.
Дышала больная хрипло, на губах появилась нехорошая корка и влажно блестели белки глаз из-под опущенных ресниц. Артур склонился над ней и осторожно провел рукой по лбу, пока Петр стучал склянками и жестяными коробочками, торопливо сгружая их в старую тряпицу.
Господи прошептала Катя.
Нет, сегодня я вместо него. примирительно ответил Артур.
Нервный смешок, вырвавшийся поневоле, едва не заставил Петра выронить сверток. Далеко не сразу он понял, что смеялся сам.
Ну вот, а в недостойном поведении меня упрекаешь. сказал доктор. Когда ты спал в последний раз?
Не твое дело, займись ей.
Серый в подтеках потолок, серая паутина, затаившаяся в углу, серая пыль, скопившаяся на подоконнике все это вдруг с необычайной ясностью предстало перед взором Петра. Даже свет, изливавшийся из окна, был все того же пыльного цвета скорби. Выцветшие лучи солнца превращали лица здоровых людей в лица больных, а лица больных в лица мертвецов. Это был свет без надежды, а собравшиеся в этой комнате были людьми без будущего как и их истерзанная войнами и революциями страна.
Но вот капля по капле свет наполнил комнату теплом долгожданного лета. Петр прикрыл глаза, тут же наполнившиеся слезами, но даже этого оказалось недостаточно свет уже проник в его мысли, подсветив самые теплые воспоминания и заставив поверить, что все будет хорошо.
Пока все, пойдем, ей нужно поспать.
Артур вышел из комнаты, словно давая Петру время, чтобы побыть с сестрой. В комнате было так жарко, что он, не выдержав, открыл одну из форточек, еще сохранявших зимнее утепление. Горький лекарственный дух был изгнан порывом весеннего ветра, взъерошившим и без того растрепанные волосы, что так и норовили сбиться в колтун. Катя перевернулась на другой бок и спрятала голову под одеяло, словно лесной зверек, оставив на виду лишь русую
макушку.
Петр сел прямо на пол и облокотился на кровать. Бессонные ночи у постели больной, убийство отца, перестрелка с контрабандистами на Спасской улице, непрожитое горе, эмоции и чувства навалились на него всем скопом, тяжестью наковальни придавив к простыне. Юноша смежил веки, обещая себе встать через несколько минут, но у сновидений были на него другие планы.
Перо, вылезшее из подушки, щекотало нос. Петр зажмурился и перевернулся на другой бок. Поздно. Разум уже вернулся к нему. Кто-то уложил его на кровать, прикрыв тяжелым чесучовым одеялом. Кати рядом не было, пленника, впрочем, тоже. Из столовой послышался чей-то смех, и звонкий стук столовых приборов заставил его окончательно проснуться и поспешить навстречу новому дню.
Ой, Петя, прости, разбудили мы тебя своей болтовней. сказала Катя и подула на чай.
Ничего, о чем говорили? спросил Петр, садясь за соседний стул.
Ваша сестра любезно пыталась уверить меня, что мои способности есть не проклятие, а божий дар. доверительно сообщил гость.
Петр поперхнулся чаем, и удивленно уставился на сестру.
А вы сами поразмыслите. сказала Катя. господь никогда не ошибается, и точно знает, кому какой крест по силам вынести. Коли выбрал он вас, значит, сердце у вас на месте, и не даст через чужое горе перешагнуть. Чего уставился, Петька? Думаешь, я два и два сложить не могу? Одними лекарствами меня на ноги не поставишь. Вы ведь священник, да, из тех, которых ищут?