Последние лучи закатного солнца скрылись за горизонтом, уступая небосвод бархату ночи. В воздухе запахло тайреями цветами, что распускаются только под луной. Сладкий аромат вскружил голову, заставил сердце забиться обеспокоенно часто.
Полгода. Самаэлю осталось жить всего полгода.
Пугающая мысль не покидала голову. Кружила снова
и снова, словно муха вокруг лампы, и не оставляла в покое. Что же делать? Как помочь Самаэлю? Я ведь просто я. Обычная провинциалка, каких тысячи. И даже наличие дара не выделяет меня из серой толпы. Подобных мне усмиряют. Помогают те, кто сам обречен остаться без помощи.
Самаэль почти не притронулся к еде. Мне тоже кусок в горло не лез. Когда услужливый юноша спросил, желаем ли мы десерт, я первой качнула головой. Самаэль задержался на мне взглядом, потом кивнул, подтверждая. Поднялся, оставил на столе монеты и повел меня к выходу. Я отметила не меньше десятка золотых кругляшей, поблескивающих в приглушенном свете ламп, но не удивилась такой баснословной сумме. Сейчас для подобных мыслей попросту не осталось места.
В экипаже я все же решила вернуться к теме проклятия, но стоило только заговорить о нем, как Самаэль холодно меня осадил. Однако я не обиделась знала, рассчитывать на иное было глупо. Он не из тех, кто легко открывается. И раз поступившись принципами, вряд ли захочет сделать это снова. Особенно так скоро.
Я понимала его. Впервые за прошедшие недели понимала ясно, как себя. Но и избавиться от разъедающего сердце беспокойства оказалась не в силах. Это чувство преследовало меня, словно гончая. Не отпускало ни в экипаже, ни в гостевом дворе.
Уже ночью, когда шумная Кайдира погрузилась в сон, я все-таки не выдержала. Накинула на плечи шелковый халат, сунула ноги в домашние туфли и вышла в коридор. У двери Самаэля замерла.
Душа металась в беспокойстве, заставляя все тело мелко подрагивать. Я ведь знаю, как все закончится Самаэль прогонит меня. Может, даже накричит. Знаю но не могу отступить. Остались вопросы без ответов. И вместе с ними осталась надежда, хрупкая, словно бабочка. Я должна выяснить все до конца. Дать этой бабочке взлететь или уничтожить ее, сжав в кулаке.
Но прежде я должна постучать.
Простое действие, обыденное и такое привычное. Вот только сделать его оказалось как никогда сложно. Очередной момент, способный разделить все на «до» и «после», отмерить рубеж. И переступить его, лишиться пусть самой призрачной, но надежды, стало вдруг страшно.
Тихо скрипнув, дверь открылась сама. Я заглянула внутрь.
В комнате Самаэля было темно. Свет уличного фонаря проникал сквозь неплотно зашторенные окна и стелился по полу желтой полоской. Но даже он не мог разогнать густой мрак. Бросив украдкой взгляд в коридор, я переступила порог. Сделала два несмелых шага и вздрогнула, стоило двери захлопнуться за моей спиной.
Самаэль?
В звенящей тишине, казалось, можно было расслышать, как гулко стучит мое сердце, и как шумно бежит по телу кровь.
Самаэль? повторила вполголоса.
Двигаясь почти на ощупь, я добралась до кровати. Коснулась пальцами покрывала и осторожно, стараясь не потревожить, если чернокнижник все-таки спит, принялась скользить ладонью по мягкой ткани.
Зачем ты пришла? раздалось у меня за спиной.
Я вскрикнула больше от неожиданности, чем от страха и шарахнулась в сторону. Запнулась о покрывало, ощутила щекотку в животе от падения, но упасть все же не успела. Самаэль подхватил меня и помог удержать равновесие.
П-прости, выдохнула рвано. Знаю, ты не хочешь говорить о проклятии но я должна спросить
Хочешь поговорить об избранницах тьмы? Или, может, решила, что ты одна из них?
Холодная насмешка, отчетливо прозвучавшая в его голосе, не задела. Я с самого начала знала, что просто не будет.
Я не одна из них, ответила спокойно. Но только это не значит, что мне все равно. Мне не все равно, Самаэль! Слышишь? Не все равно.
И почему же?
Он наклонился ниже. Я не видела его лица в окружающей нас тьме даже его силуэт могла различить с большим трудом. Но я вновь его чувствовала. Ощущала воздух между нами и то, как он пружинит.
Потому что я не из тех, кто лишь берет, ничего не отдавая взамен.
Так это благотворительность? Странно, мне казалось, ты считаешь, ею следует заниматься лишь айрам.
Не смейся надо мной.
Это ты не смейся надо мной! отрезал он. Хватит пытаться унизить меня своей жалостью. Думаешь, я все эти шестнадцать лет сидел сложа руки и не пытался найти решение? Или считаешь, каждый из чернокнижников рвется отдать душу тьме? Нет для нас спасения, Одия. Мы призваны служить миру и умереть во
имя него.
Он наклонился еще ниже так, что я ощутила его дыхание на своих губах. И вместе с дыханием я впитала его усталость, его злое отчаяние и нежелание сдаваться.
А избранницы? Они ведь делят проклятие с чернокнижником и
Я
знаю, что они делают! Вот только избранницы тьмы рождаются реже чернокнижников, реже носителей опасных сил если вообще рождаются. Они выдумка, злая шутка судьбы, глумящейся над обреченными! И я не собираюсь уподобляться безумцам, что тратят оставшиеся годы в попытке поймать предрассветный туман.