«Не арх, с севера, славех что ли светлые волосы, белокожий, худенький, безусый. За что его сюда? Новое странное распоряжение императора смешение рас, невиданное дело исконно архский край теперь наполнялся представителями других народностей. К чему это приведет? Ужас! Никакого уважения древних традиций и обычаев...»
- Чуть более ста лет назад здесь взорвался древний вулкан. Извержение продолжалось несколько дней. В итоге образовалась долина Залес и Третье Великое искривление Стены. На Стену в этом месте выливалась лава, тряслась земля, полгоры провалилось. Поэтому в магии Стены, с центром в этой долине, имеется слабое место около шестиста миль в протяженности - Мертвая Брешь.
- Если имеется брешь, почему же никто не может пройти через нее?
- Сила магии здесь лишь немного слабее, чем по всей полосе Стены, иначе сюда проникла бы целая армия шиарцев, а не отдельные отряды, но пройти все-таки можно, иногда. Никто не знает от чего зависит частота проникновения иногда это случается раз в три месяца, иногда чаще, намного чаще... Говорят, шиарцы не любят света, что они прячутся от солнца и чаще являются ночью или ночь приходит на землю следом за ними.
Помолчали, мужчины шли по слабо мерцающей тропинке, Гласден тщательно смотрел под ноги, норовя переступать колдобины камней. Его окрикнул Бес.
- На Стену, рядовой, глаза на Стену! молодой человек поспешно повернул голову, заскользил глазами по серебристой махине, дрожа губами и пестуя рукоять меча. Бес усмехнулся парнишка все еще надеялся на силу своего жалкого оружия.
- Но ведь это не единственная брешь в мире?
- Да, говорят, их несколько. Одна на Вессирской территории. Там как раз тоже горы. Другая где-то в Шафторском королевстве, говорят, их больше десяти в одном только Бокарде. Не мое это дело, я арх, меня только Угронск интересует.
Стена непрерывной линией прогрызает огромный материк, пересекает страны и моря, не уважая границы и распри людей. Линия не прерывается, магическая Стена непроницаема: от моря до моря и даже в самом океане. В том месте, где эта линия размыкается или повреждается в силу природных катаклизмов, случившихся в течение пятисот лет, у шиарцев есть возможность прорваться. Очевидно, это очень трудно. Заклятия постоянно проносятся над брешью с той стороны, словно темные грозовые тучи, гонимые ветром, ползают черные тени огромными червями по серебряной Стене, образуя постоянно изменяющийся
лабиринт святящихся змеек магии. Вот соберется чернота в одном месте, замерцает, надуется смертельно-опасным бутоном, со всех сторон начнут стягиваться к ней черви теней, запульсирует, набухнет и с оглушающим треском откроется проем, а оттуда вылетит смерть выплеснется жидкая, ядовитая черная магия, отравит всех, вздохнувших этот воздух, а потом выйдут шиарцы огромные, уродливые, черные...
- Как, как вы справляетесь, так, постоянно рядом... с этим, - северянин указал на Стену, - смерть в любую секунду...
- Мы просто живем и смерть игнорируем. Она была, есть и будет, она немилосердна, от нее не ускользнешь, как только ты понимаешь это становится легче, потому что, познав неизбежность смерти, учишься преодолеть свой страх...
Рюми куда-то шел, не понимая где он, куда он идет и зачем, он только очень смутно сознавал, что почему-то он должен продолжать идти. Вокруг была полная темнота, просвета не было, дорога перед его глазами вдруг стала огромной, освещенной серебряным светом луны и в ту же секунду уменьшилась до микроскопических размеров, сузилась до узкого коридора, стены которого были обложены серебристым льдом, по которому он шел, больно царапаясь плечами. Он весь был окутан болью, острой, огненной больно, больно, больно... Тело его оплывало липким потом, а почему-то скользкая грудь с трудом вздымалась в поисках глотка воздуха. Он склонил голову вниз, почти уперся подбородком в грудину, расцепил судорогой сцепленные зубы, надеясь, что сможет поймать убегающий от него воздух, с трудом приоткрыл глаза. Перед ним колыхалась рваная завеса тумана и бреда, но вдруг в клочьях черного глянул яркий свет. Справа неистовствовало яркое пламя, ослепляя его словно какая-то огромная стена возвышалась над ним. Узкая дорожка, по которой он шел, была теперь озарена этим мерцающим светом. Слева мир затаился в темно-синем мраке; все остальное было бледным и размытым, в то время справа, что-то светилось, овеянное каким-то загадочным, словно внезапно с небес пролившимся волшебным, зыбким светом. Рюми пошел прямо сквозь этот свет. Все его чувства, кроме слуха и зрения, были теперь почти парализованы с облегчением он расправил плечи так лучше, боль пропала, только стало холоднее, этот свет вытягивал последнее тепло, все как-то покачивалось, все зыбко гудело, гул нарастал. Да нет же, это не гул это слишком громкий звон тишины, как больно ушам!
Смех... Все было, как в тумане, как будто не с ним, деревья надвигались, звуки тишины становились громче. Рюми замер неподвижно. Смех звучал тише, но он еще явственно слышал его позади себя. Откуда он шел? Ниоткуда. Разве только из этой странной мерцающей стены. Рюми чувствовал, как колотится у него сердце. «Заметьте, пожалуйста, друзья, - подумал он, внимательно рассматривая зеленые пузыри, лопающиеся у него перед глазами, - в этом смехе нет ничего таинственного такой славный, родной, естественный, дружеский смех, который все ставит на свои места - Анд, поросенок, опять пошутил надо мной, а теперь, как всегда, смеется!