Он стал бешено осматриваться. На перроне было довольно тускло, всего три фонаря освещали туманным желтым светом небольшие пятачки вокруг себя. В этих пятачках можно было более или менее явно разглядеть прогуливающихся людей. Большинство из них курило, и в безветренном воздухе ясно различались струйки дыма, поднимавшиеся ввысь. За фонарями тоже были видны люди, как силуэты.
В воздухе чувствовались запахи осени, но поздней или ранней, Матвей не мог определить. Снега не было. Матвей пробежался вдоль вагонов. Никого, похожего на Аню нигде не было. Он вернулся к своему вагону, когда пора было уже отправляться.
Проводница с ворчанием впустила его в вагон. Он прошел к своей полке и опустился на нее снова в некой прострации. Он возвращался домой, к себе, в свое время. Только зачем?
Матвей сунул руку в карман. Брошка была на месте.
Посидев немного, он достал матрас, разложил его на полке, и лег. Уже через несколько мгновений он спал.
Под утро, он проснулся от того, что люди начали готовиться к выходу. Окрики, возгласы, шаги людей. Матвей стал усиленно тереть глаза, чтобы согнать сон.
Поезд прибывал в Петербург. Временная петля закончилась. Наверное. Люди были одеты в современную одежду. Большая часть пассажиров была прикована к своим смартфонам. Матвей достал отдохнувший телефон и включил его. Тот сразу же поймал сеть. Значит, все-таки 2015-й.
Матвей вышел из поезда. Вот он и приехал туда, куда намеревался изначально. И что теперь? Он проверил содержимое своего кошелка было много старых рублей и сто долларов. Следовало позавтракать. Матвей зашел в обменный пункт, здесь же, на площади Московского вокзала, и, разменяв деньги, отправился в ближайшее кафе. Он заказал себе яичницу, кофе и свежую, пахнущую корицей булочку. Хотя ему очень хотелось есть, но он не был поглощен завтраком полностью. Отпивая очередной глоток кофе, он осматривался. Он и сам не знал, что искал. Какие-то знаки, может вход в другое измерение или указание, как попасть снова туда, к ней.
Позавтракав, он отправился на Исаакиевский собор. Он был молод, но не слишком спортивен, и подъем на Исаакиевский собор стоил ему одышки. Оттуда, с высоты птичьего полета,
город был как на ладони. Он разглядывал крыши неизвестного ему, но такого притягательного Петербурга. Оглядев крыши, он стал всматриваться вниз, на площадь, разглядывая точечки людей и кляксы машин.
И вдруг Ну, конечно, это ему показалось Нет! Это было ее пальто, ее походка, и весь облик. Он стремглав бросился вниз по лестнице, боясь упустить.
Он выскочил на площадь. В воздухе повеяло осенью, ветром пронесло мимо него по земле три красных кленовых листа, хотя всюду уже лежал снег, и листья давно опали. Он огляделся женская фигура в светлом пальто завернула за угол здания. Матвей бросился за ней, боясь прикоснуться, позвал: «Аня!»
Она обернулась. Это была дама, лет около пятидесяти, хорошо выглядевшая. Это была не она. Он ошибся. Извинившись, вернулся к вокзалу.
Нет! Нужно возвращаться домой, иначе Петербург своей таинственностью, неизведанностью точно сведет его с ума. И точно в знак того, что Вселенная согласна с ним, в кармане зажужжал телефон. Это звонила Таня.
Моть, Моть! Ты где?
Он сразу вспомнил ссору:
Какая разница?
Мотичка, прости меня, пожалуйста Я дура Прости!
Матвей замялся.
Да, конечно! Это я виноват, вел себя как дурак.
Ты где?
В Питере.
В Питере?!
Я сейчас беру билет и возвращаюсь.
Оо, ну ты мне позвони, как сядешь, я тебя встречу.
Да не надо. Я сразу домой поеду.
Ну, хорошо. Я тебе вкусненькое приготовлю что-нибудь, да?
Да, хорошо. Пока!
Пока, бобрик!
Пока, сладенькая!
Матвей положил трубку. Все это было так глупо. За эти сутки он даже ни разу не вспомнил о Тане, она сейчас казалась ему какой-то совсем чужой, из другого мира. Но раньше, до того, как он оказался в 93-м он ведь любил ее? Любил. Он рассердился за ту ссору, но не разлюбил же. А как же Аня? Или все это совсем другое?
Ладно, у него будет восемь часов, чтобы обдумать все это.
Он пошел на вокзал и стал внимательно изучать расписание. Он хотел увидеть какой-то необычный поезд. Такой поезд в расписании был, он отправлялся через два часа и прибывал в Москве на Курский вокзал проходной поезд. Матвей подбежал к кассе. Осталось всего несколько билетов и все на верхние полки в проходе. Он взял один билет.
Оставшиеся два часа он бродил неподалеку, разглядывая здания, вышел к Неве, но быстро ретировался холодный сырой ветер встретил его на набережной уж слишком неприязненно.
Он все пытался увидеть какие-нибудь оставшиеся с осени листья, но таковых не было, и по асфальту лишь бежала поземка, напоминая о приближающейся зиме. Такая тоска разобрала Матвея, что он решил заглушить ее древним, всем известным способом. Он зашел в небольшой симпатичный бар и выпил там рюмку коньяка. Тоску это особо не разогнало, но на душе как-то потеплело. У Матвея даже мелькнула мысль взять с собой в поезд бутылку и упиться там в щепки. Но напиваться он не любил, и подобная авантюра, скорее всего, ни к чему бы ни привела.