Из нескольких автомобилей выбрались солдаты в чёрной форме, и редкой цепочкой опоясали кирху ещё одним кольцом, отгоняя редких в утренние часы зевак. Последним на площадь вступил мелкий человек с прилизанной чёлкой, дрожащей челюстью и трясущимися руками. Прячась за спинами охраны, он почти бегом проследовал внутрь и остановился перед исповедальными кабинами.
Герман, мне что, нужно будет туда залезать? Спросил он у отставшего, было, толстяка в лётной форме. Я туда не помещусь, там очень мало места.
Не знаю, пожал плечами лётчик, Я никогда раньше не был на исповеди.
Может я смогу чем-то помочь, дети мои? Раздался сзади профессионально вкрадчивый голос.
Посетители обернулись. Военному, лицо священника напомнило кайзеровский шлем, положенный на бок. Такое же вытянутое вперёд и острое. Его спутнику оно ничего не напомнило, так как на фронте он ходил без шлема, отобранного и пропитого фельдфебелем Ватманом.
Шланг, пастор Шланг. Чем могу служить, дети мои?
Прекратите называть нас детьми! Возмутился человек с чёлкой. Я фюрер великого германского народа немецкой нации Адольф Гитлер. А это мой соратник по борьбе генерал Герман Геринг. Или наоборот?
Что наоборот, мой фюрер?
Может я фюрер великого немецкого народа германской нации? Ты не помнишь моё точное звание, Герман?
Никак нет, мой фюрер, вытянулся Геринг, я простой солдат, исполняю приказы, а терминологию у нас Иохим разрабатывал.
Жалко, огорчился Гитлер, нужно было записать. Тогда, пастор, называйте меня просто фюрером. И, кстати, Вы что-то спрашивали про службу? Да, Вы обязательно должны взять в руки оружие, и умереть, защищая тысячелетний Рейх от жадных варваров, угрожающих ему с юга, севера, востока и запада.
Простите, пастор Шланг испуганно скрестил руки на груди, но на севере у нас море.
Вздор! Для сумрачного германского гения море не является преградой. Герман, я не забыл никого из врагов?
Не знаю, мой фюрер, опять вытянулся Геринг, но кажется есть ещё кто-то на северо-востоке.
Да, как я мог забыть про большевиков? Немедленно отдайте пастору свой пистолет, мы идём защищать Рейх от Сталина.
Простите, мой фюрер, но Вы приехали сюда на исповедь.
Загоревшиеся, было, глаза Гитлера опять потухли и руки затряслись. Он затравленно посмотрел на кабинки.
Я туда не полезу.
Оставьте нас вдвоём, генерал, пастор настойчиво подталкивал толстяка к выходу.
В дверях тот остановился.
Надеюсь Вам не нужно объяснять, святой отец, что разглашение тайны именно этой исповеди приведёт по крайней мере в Моабит?
Не нужно напоминать мне о долге перед Господом, ответил пастор Шланг, захлопывая створки перед носом у Геринга.
Подойдя к Гитлеру, священник взял его за запястье, достал часы и посчитал пульс.
Давайте поговори без всяких кабинок, мой фюрер. Высуньте язык. Так, замечательно. На что жалуетесь?
Я вижу сны, доктор. Простите, пастор.
Все видят сны, святой отец покрутил в руках блестящий молоточек. И я вижу сны. Говорят, даже самого Папу Римского они иногда посещают. Не вижу в этом ничего плохого.
Только мне снятся святые!
Это же замечательно, мой фюрер. Как я Вам завидую. А мне вот последнее время только непотребные дев. Я хотел сказать проблемы прихода снятся.
Гитлер в ответ горько заплакал и пожаловался, давясь рыданиями:
Но я уже месяц не могу нормально спать. Сначала появился ангел с огненным мечом, сияющих латах, и просто ругал меня последними словами. А две недели назад он начал меня бить.
Пастор почесал тонзуру и уточнил:
Рогов у него не было?
О чём Вы говорите? Я же художник, и такую деталь бы заметил. А на моих боках по утрам появлялись следы от сапог, а не копыт. Не забивайте мне голову религиозными предрассудками, святой отец.
А потом? Пастор Шланг делал быстрые карандашные пометки в блокноте.
Потом стало хуже. Неделю назад появилась женщина.
его только на приёмы надевают. Мне его сам товарищ Каменев подарил, когда в американское посольство ходили.
Ой, а ты не рассказывал. Сын отложил учебник в сторону. И какие они, настоящие буржуи? Небось толстые и с сигарами в зубах? А Чемберлена видел?
Откуда он в американском посольстве возьмётся? Не английское же. А насчёт сигар, Александр Фёдорович оглянулся на лежащую на подоконнике коробочку, так их, кроме нас, и не курил никто. Денег они на сигары жалеют. Жадные очень эти буржую. Представляешь, угощали самогонкой неочищенной, а на закуску маленькие такие бутербродики. И ещё кактели были. Вино слабенькое, кислятина, хуже нашего из сельпо, а в нём слива неспелая плавает. Отощали они на своих-то харчах.
Страсти какие рассказываешь, Саня. Елена Михайловна включила утюг в розетку, от которой по бревенчатой стене вились новенькие провода, и распахнула шкаф. Так который тебе погладить?
Беляков подошёл, и, щурясь от непривычно яркого электричества, ткнул пальцем.
Вот, его. Какой же я буду образцово-показательный председатель, если не в смокинге?
Жена только вздохнула. Эх, не доведут Саню до добра его причуды. А ведь только жить по-человечески начали. Зимой свет провели. Патефон купили и гитару. Старшего сына в техникум определили на радиста учиться. Младшие опять в школу стали ходить. А что сейчас?