Святейший патриарх с головой ушёл в работу по восстановлению церкви и меценатство. Кто сказал дармоедов
кормить? Я сказал? Враки, это Хрущёв художников педерастами обзывал, а у нас они пользу приносят. Кто с кайлом и лопатой, а кто до сих пор с кистью. Как-то совсем неожиданно, на загнивающем западе возник интерес к картинам русских футуристов начала двадцатого века. Тьфу, чуть было не сказал художников. Вот так же монахи в мастерских плюются, отрабатывая с палитрой в руках строгую епитимью.
И что вы думаете? Холсты, вывозимые контрабандой через Таллиннский порт, считаются неплохим вложением капитала во время экономической депрессии. Особенно если намекнуть, что художник умер от голода и холода в страшной нищете, замученный злобными большевиками. А картины расстрелянных вдвое дороже. Но таких мало, отец Алексий репутацию страны блюдёт.
На часть вырученных денег строит истребительную авиадивизию "Красный Архангел". Понимаю, что название придумано по политическим соображениям, но одобрить не могу. Я что, Чингачгук?
Вот чем меня поразил Алексей Львович, так это одобрением колхозов. Пусть со многими оговорками и замечаниями, но я же помню, как он Сталина чуть не за грудки хватал при обсуждении вопроса. Спелись, деятели опиумодлянародные. Даже на Семнадцатом съезде рядом в президиуме сидели. Это мне Каменев по большому секрету телеграфировал. Как там у Ильфа с Петровым? "Может Вы, батюшка, теперь партийный?"
О самом главном чуть не забыл. В Москве благополучно прошёл и успешно завершился громкий процесс над группой изменников, врагов и предателей, который продажная буржуазная пресса, слабо знакомая с русским языком, окрестила "делом о заговоре ягодиц".
Глас народа, сурово требовавший расстрелять банду фашистско-троцкистских зверей, во внимание принят не был. Приговор прозвучал неожиданно мягко. Все дожившие подсудимые благополучно признали свою вину, чистосердечно покаялись в содеянном, и отправились на двадцать лет помогать эстонским захватчикам. Символичная дата. На свободу им выходить как раз в пятьдесят третьем. Кто кого переживёт на этот раз?
Разрешите войти, товарищ генерал? Стук в дверь и голос Заморского заставили меня оторваться от воспоминаний и размышлений.
Конечно, Сан Саныч, располагайтесь, улыбнулся я гостю. Умеет же человек настроение поднимать. Кажется, мелочь, одно слово в звании пропустил, а на душе приятность необыкновенная.
Я чего зашёл-то, Изяслав Родионович, пояснил боцман. Тут давеча Кренкель опять про иконы спрашивал. Так у меня есть ещё Мария Магдалина.
Кающаяся? Уточнил я. Тогда не пойдёт.
Нет, ещё до того. Мне её супруга всегда с собой в рейс даёт. Ну, чтоб не шибко хулиганил в заграничных портах.
А в наших, значит, можно? И как, помогает?
Заморский сдвинул шапку, смущённо почесал затылок и признался:
Если не заходить никуда, то очень помогает. А так нет. Ну что, приносить?
Обязательно. Только постарайтесь не показывать её генералу Архангельскому.
Не одобряет?
Стесняюсь своей религиозности, пояснил я свою необычную просьбу.
Боцман ушёл за самым важным элементом нашей с Эрнстом Теодоровичем конструкции, но прилечь мне не удалось. Дверь каюты грозно скрипнула, и на пороге возник грозный начальник. Мало ли, что мы в одном звании. Всё равно боюсь и уважаю.
Признавайся, какую на этот раз каверзу готовите?
Побойся Бога, Гиви. Что я могу сделать, находясь в нескольких тысячах километрах от ближайшего населённого пункта?
Сам бойся. Зачем послали в британский парламент телеграмму неприличного содержания?
Это не я. Это, наверное, немцы послали. Постой, а ты откуда знаешь? Я же зашифровывал секретным кодом Адмиралтейства.
Который знают в каждом приличном Генштабе, закончил за меня Гавриил Родионович. И теперь в королевском флоте скандалы и отставки. Ищут предателя, передавшего эти коды русским.
Вот русофобы. Чего они всё время на нас сваливают? Охамели? Моё справедливое негодование не знало границ.
Изя, не валяй дурака. Хоть бы по-французски написал. Или за сто двадцать лет язык забыл?
Скучно же, пожаловался я напарнику. А давай, на самом деле, вселимся в кого? Ты, например, в Рузвельта. Мне Черчилль. Ну как? Сначала соберёмся вдвоём, и Гитлеру напинаем. Потом итальянцам и японцам. А напоследок переругаемся и передерёмся между собой. Чего сразу дурак? Не брал я твоё пиво! Флоты перетопим, армии распустим, оружие пропьём. Э-э-э. В смысле, Сталину подарим. За то, что он нас помирит.
А потом? Гиви вроде бы начал проявлять интерес к моему предложению.
А потом пусть товарищ Сталин думает. Как хочет, так и управляет миром. Вдруг
некому. Сейчас я ему устрою.
Эрнст Теодорович, время. Даём сразу полную мощность.
А не взорвётся? Кренкель с сомнением оглядел агрегат.
Не должен, кажется.
Южная Бавария. Городок Кёнигфрицдумпкопф.
Городок будто вымер. Городок выжидал, насторожённо выглядывая из-за оконных занавесок.
Сверкающие чёрным лаком лимузины стремительной хищной стаей пролетели Кирхенштрассе, вырвались на простор Кирхенплатц, и, окружив древнюю местную церквушку, застыли, похожие на банду волков, поджидающих вкусного барашка.