Они выглядели моложе Орхана, возможно, даже моложе самой Агаты, но казались такими же опасными, как и их брат. Правда смотрели на нее скорее с живым любопытством и восхищением, без маслянистой, оседающей на коже нежеланным прикосновением похоти. Но она, оказывается, отражение света! Видимо, сияющего Солнца самого Орхана. Прекрасно просто.
Агата бросила гневный взгляд на отца, тот смотрел прямо на нее, лицо его оставалось безучастным, таким же, как и всегда. И как она не замечала раньше, какие холодные у него глаза?
Ахмет, Ахмад и Ахмед, да будут ясны ваши дни и жарки ночи, проговорил Орхан нараспев на ануарском, благодарю, что разделяете радость мою. Пусть свет мой озаряет избранницу мою, как сияет это золото, переданное в дар.
Оставалось надеяться, это слова ритуала, а не они все как на подбор сумасшедшие с ней-то Орхан разговаривал на человеческом.
С этими словами Орхан принял из рук одного из братьев, Агата не смогла бы их отличить, даже, если бы поняла, кто их них кто, золотую тонкую и изящную тиару. Он повернулся к Агате и, глядя в глаза, словно коронуя, опустил украшение, на голову. Металлический край неприятно дернул волосы и царапнул кожу.
Орхан расправил цепочки, падающие на лоб и волосы полукружьями, и прошептал:
Твой взгляд обжигает так же, как пламя, в чьем жаре создавались эти украшения. Забавно, что в наших краях того, кто может себе позволить одевать своих женщин в подобные украшения, называют дарующим воду, не правда ли? он провел рукой, словно бы поправляя цепочку, и его пальцы неожиданно коснулись щеки Агаты под тонким покрывалом.
Она едва не отпрянула, но второй рукой он удержал ее за запястье:
Как удачно я выбрал для тебя второе украшение, он говорил так тихо, что Агата едва разбирала слова, будет напоминать тебе о том, что надо усмирять свой нрав, огненная моя.
Следующее украшение поднесли двое братьев несчетное количество тонких золотых цепочек, словно драгоценная паутинка, переплетенных между собой.
Расстегни брошь, дорогая, приказал Орхан, встряхивая цепочки, которые рассыпали золотистые искры и тихий, едва слышимый перезвон.
Что? прошептала Агата, делая маленький шаг назад.
Это ожерелье, пояснил Орхан невозмутимо, поднимая цепочки выше. Хочу посмотреть, как оно будет выглядеть на твоей коже.
Агата беспомощно оглянулась на отца, который будто дёрнулся в её защиту, но промолчал. Элен пошла вперёд, но её остановила Фадия и что-то быстро и яростно зашептала.
Агата скользнула взглядом по улыбающимся братьям и, стиснув зубы, подняла руки к шее. Она не покажет страх, это просто дурацкий ритуал. Лучше она сама расстегнет эту брошь и сама придержит блузу, и не даст повода этому партнеру отца, чтоб его боги покарали, дотронуться до неё лишний раз.
Пальцы подрагивали, но Агате удалось убедить себя, что от злости, а не от страха, когда она расстегнула брошь, прихватив ткань на груди и обнажая ключицы.
Она только прикрыла глаза, когда теплые пальцы скользнули по чувствительной коже и ловко застегнули на шее тонкое ожерелье. Оно обхватило горло плотно, словно ошейник, врезаясь в кожу. На грудь упали тонкие, почти невесомые золотые цепочки, крепящиеся к ожерелью и словно драгоценная вышивка украсившие ее блузу.
Подай руку, дорогая, приказал Орхан, и на запястье замкнулся тонкий золотой браслет и точно такой же на второй. Очень красиво. Ты прекрасна, кирия ди Эмери.
Благодарю, кивнула Агата и поспешила заколоть ворот; звякнули цепочки, пощекотала кожу та, что на шее, и только тогда она поняла,
что браслеты на запястьях тоже крепились к ожерелью.
Словно платье? Она выдавила улыбку, стараясь не думать и не чувствовать, как нагревается прохладный металл и перестаёт ощущаться на коже, как много на ней золота, она кажется ощущала вес каждого звена всех этих цепочек.
Фривольный крой и прозрачная ткань блузы и без того нервировали, как и пристальный, изучающий взгляд Орхана.
Но надо сдержаться и показаться покорной, чтобы добиться большего доверия и свободы. А потом суметь поговорить с отцом по душам, выяснить всё про артефакт и условия сделки и освободиться так, чтобы не потерять голову или свободу на жестоком и чужом Востоке!
И наконец последний дар, проговорил Орхан, забирая из рук третьего брата знакомый Агате тонкий браслет.
Он оказался слишком велик для ее тонкого запястья, и Орхан обернул его два раза, прежде чем застегнуть, и погладить кожу там, где заполошно пульсировало сердцебиение.
Отныне и до первой Луны со мной да не увидит ни один мужчина твоего лица. Иначе трижды принявшая будет трижды проклята, торжественно произнес Орхан.
Да будет так, практически хором произнесли три брата.
И Агате, которая до этого момента воспринимала все происходящее, как досадное недоразумение, которое можно было исправить, как-то договорится, изменить условия сделки и убедить отца вернуться домой, вдруг стало по-настоящему страшно.
Она отшатнулась было назад, оступаясь и путаясь в цепочках и длинном халате, и туфля, больше похожая на роскошно расшитый тапочек без задника и каблука, всё-таки соскользнула с ее ноги.