У нас с тобой много общего, тихо сказал он. Нам хорошо вдвоем, мы подходим друг другу.
Да, с этим было сложно не согласиться. Но это не любовь.
Он снова замолчал, закусил губу.
Мне очень жаль, прошептала я.
Он резко повернулся ко мне. Взгляд твердый, решительный, даже отчаянный. Дима выпалил:
Тогда дай мне шанс.
Дима начала было я.
Не отвечай сейчас, попросил он. Давай просто встретимся завтра, как и собирались. Я не могу от тебя отказаться. Ты мне стала слишком дорога.
Я покачала головой:
Пойми, это ничего не изменит. Давать этот шанс было бы жестоко.
Нет, я не понимаю и не смогу понять! Давай встретимся завтра, еще раз все обсудим, настаивал он.
Это ни к чему, мягко возразила я.
Смотрю, ты уже приняла окончательное решение,
обреченно кивнул он. Я позвоню тебе завтра, пожалуйста, возьми трубку.
Конечно, возьму.
До завтра, он открыл дверь, еще раз обернулся, посмотрел на меня, пробормотал. Я не понимаю.
И ушел.
Да, знаю, я поступила с ним жестоко. Нужно было раньше разобраться в себе, в своем отношении к нему. Но, к сожалению, получается, как получается. Одно утешало в правильности принятого решения я была совершенно уверена.
Володька, тайная, в первую очередь для меня, любовь всей жизни, пропал на неделю. Ссылаясь на занятость на работе, сам на контакт не шел и довольно резко обрывал меня, когда я ему звонила. Ну, я старалась не принимать это на свой счет, мало ли, бывает.
Приближалась весна, она все ощутимей чувствовалась в воздухе, в пересвистах птиц. Становилось теплее, снег потихоньку сходил. Значит, растаяла дорога в Крынычки. Ой, 'близится час торжества моего'! Прижму Емельяна, наконец-то. Будет знать, как ведьме голову дурить и мозг пудрить!
Испекла любимых Володькой ветчинных улиток, упаковала в фольгу, чтобы не остыли, прихватила печенья и отправилась к другу на поклон. Он был и оставался единственным, кто мог бы отвезти меня в Крынычки. Вовка открыл дверь, окинул меня недовольным взглядом, но в дом пустил.
С чем пожаловала? неприветливо спросил он, ставя чайник.
С улитками и с просьбой, честно ответила я.
За улиток спасибо, конечно. Что за просьба? он сверлил меня взглядом, стоя рядом с плитой, сложив руки на груди и чуть скосив нижнюю челюсть вправо. Кажется, никакой загруженности на работе у него не было. Он так реагировал на меня. Чем успела обидеть?
Отвези меня на выходных в Крынычки, пожалуйста, озвучила я свою проблему.
Опять Крынычки, стало быть. А у этого твоего. Вовка пренебрежительно скривился. Как там его? Димы? Машины нет?
Что-то явно не так. Вовка закипал быстрее чайника. И его раздражение было заразным.
Ну, во-первых, он не 'мой', - процедила я. Во-вторых, может, и есть. Но она вместе с ним в Киеве. В-третьих, я думала, что друг мне ты, а не он. Жаль, что это, видимо, не так.
Договаривала уже в коридоре, потому что общаться дальше с Вовкой мне как-то резко расхотелось.
Не переживай, спасибо за хлопоты. Пока!
Прежде, чем он успел что-то сказать, я схватила с вешалки дубленку, распахнула дверь и выскочила из квартиры. Одевалась уже на лестнице.
До дома добежать не успела, как в кармане зажужжала мобилка, звонил Вовка. Я нажала на отбой и выключила телефон. Все! Надоел!
Я игнорировала Володьку целых два дня. Даже мама подыграла. Когда Вовка, осознав, что на звонки я отвечать не буду, пришел ко мне домой, мама, не моргнув глазом, соврала, что ее любимой дочери дома нет, когда вернется, не знает.
Тина, вы что, поссорились? спросила мама, выпроводив Володьку.
Есть такое, призналась я.
И с чего бы?
Если б я знала! буркнула я. Он на меня накинулся, как на врага. Ну, я и обиделась. Он мне два дня названивает раз в час. А я трубку не беру. Вообще в черный список занесу Надоел.
Мама усмехнулась, покачала головой:
Милые бранятся
Мама, ну какие 'милые', ну скажи? вздохнула я. Друзья. По крайней мере, были
Ну да, ну да, улыбнулась мама и вышла.
На следующий день Вовка поймал меня на улице. Я возвращалась с работы, а он караулил меня в машине.
Тина, ты прости. Я погорячился и накинулся на тебя, принялся оправдываться он. Не хотел тебя обидеть.
Да-да. Я понимаю. Загруженность на работе. Бывает, холодно ответила я.
Тина, не кипятись, он улыбнулся. Пойдем в кафе посидим? Тирамису поедим?
Я хмыкнула:
Соблазнитель.
Какой есть, улыбка стала веселей. Так пойдем?
Пойдем, вздохнула я, притворяясь, что делаю ему одолжение. Хотя сама была очень рада тому, что он все-таки пришел мириться.
Мы не просто посидели в кафе, еще договорились на субботу, что Володька отвезет меня в Крынычки. Сам сказал, я больше эту тему поднимать не собиралась.
Ночью, когда родители заснули, решила поговорить с Тикусой Владимировной. Это же ее домовой, в конце-то концов. Может, подскажет какие рычаги давления на него, если Емельян упрется.
Клыкала? спросила бабушка, проявляясь в бездонном омуте блюдца.
Да, кивнула я. У меня тут новости разные. С русалкой, например, разговаривала.
Знаю, улыбнулась Тикуса Владимировна.
А что еще ты знаешь? спросила я.
Багато чого, усмехнулась собеседница. Але тоби не скажу.