Бэзил протягивает руку и захлопывает книгу.
Эй, протестую я. Я же рассматривала её.
Он складывает все книги и отодвигает подальше от меня. Слушай, нервничая, говорит он. Тебе лучше уйти отсюда подальше. Разве тебя не будут искать? Он указывает мне за спину. Они могут искать тебя.
Я прикасаюсь к пластырю через одежду: У него нет радара. И я отправила свой Гизмо спать. Я ненавижу, когда люди всё время знают, где я нахожусь. Это посягательство на мою личную свободу.
Неожиданно он начинает смеяться.
Тебе это кажется смешным? спрашиваю я.
Ну, вообще-то да, отвечает он. Ты только что юридическую отмазку Единого Мира и повернула против них самих.
В корпорации тоже люди! Я цитирую любимое оправдание ЕМ. Большинство людей не понимают этого. Я робко улыбаюсь, думая, что он тоже может тайно быть членом Динозавров.
Большинство людей глупы, отвечает он.
Мы улыбаемся друг другу, но я отвожу взгляд и вытаскиваю книгу из стопки, чтобы удержаться от прикосновения к нему, что, я чувствую, я собиралась сделать. Это заставляет меня нервничать.
Это то, что ты делаешь, когда твоё тело издает эти звуки? Я открываю книгу и пялюсь на страницы. Ты смотришь на это? Это помогает?
Бэзил наклоняет голову и отводит глаза. Но затем он снова поднимает на меня взгляд сквозь мягкие завитки, спадающие на лоб. Иногда от этого только хуже.
Тогда зачем...
Как давно это происходит с тобой? Спрашивает он.
Несколько недель. Может больше. Теперь моя очередь смущаться. Становится хуже, еле слышно шепчу я.
Со мной это происходит намного дольше, произносит он.
Может быть, тебе нужно отрегулировать твою формулу синтамила
Мгновение он смотрит на меня, трясёт головой и переспрашивает: Отрегулировать? как будто это что-то невероятное.
Да, они могут переделать твою формулу, чтобы оптимизировать...
Поверь мне, говорит он отворачиваясь. Я видел, что они делают с такими как мы, и речь идет отнюдь не об оптимизации формул. Сначала тебя таскают по разным специалистам, каждый из которых утверждает, что знает, в чём проблема, но ничего не срабатывает. Затем они говорят, что причина в твоём мозгу. Они запирают тебя. Пичкают
лекарствами. Заставляют тебя думать, что ты ненормальный. Но мы не ненормальные. Он смотрит на меня, защищаясь. Чувствовать голод самая нормальная вещь в мире.
Меня передергивает при слове голод, самом нелюбимом моей мамой слове в английском языке.
Но иногда... Бэзил продолжает с почти диким выражением в глазах. Иногда всё настолько плохо, что мне необходимо что-то сделать. Я просто не могу сдержаться.
Он аккуратно вытаскивает маленькую машинку и открывает одну из книг, отличающуюся от остальных. Помимо изображений еды, здесь, под каждой картинкой на странице находится старомодный штрих-код. Он осторожно переворачивает страницы, пока не находит двухмерную фотографию высокой круглой штуки. Она похожа на замысловатую белую шляпу украшенную розовыми и фиолетовыми цветами и завитушками.
Это торт, объясняет он. Люди ели его, когда праздновали чей-нибудь день рождения. Он проводит машинкой по коду. Устройство шумит и трещит, затем из планки наверху медленно выходит едва уловимый аромат. Мне нужно принюхаться несколько раз, чтобы уловить его. Но в запахе есть что-то ещё. Что-то более глубокое, сложное. У меня нет в запасе слов для этого, но от этого у меня текут слюнки.
Это невероятно! восклицаю и выхватываю у него книгу. Что тут у тебя ещё есть?
Я перелистываю страницы, пока не нахожу что-то округлое, коричневое и похожее на птицу. Это жареный цыпленок? Он кивает, и я тяну руку за машинкой. Ну, давай, умоляю я, пожалуйста.
Он сдаётся и протягивает её мне. Я, как он, медленно сканирую код, потом, когда появляется запах, закрываю глаза. Боже мой, стону я. Он солёный, похожий на искусственное море в Парке Отдыха Единого Мира, произношу я. И пахнет дымом, кажется? Как будто его жарили на огне. Я делаю глубокий вдох. И ещё здесь есть цитрусы и травы. И что-то ещё.
Я снова неуверенно принюхиваюсь.
Не знаю, как это называется, но оно заставляет меня вспомнить о бабушкиных объятиях. Как запах её теплой шеи, когда мне грустно.
Я открываю глаза и вижу, как Бэзил наблюдает за мной с широкой улыбкой, полностью изменившей его лицо. Вместо нахмуренных бровей и буравящего взгляда из-под тёмных волос широко открытые сияющие глаза и ослепительная улыбка. У меня глубоко в животе зарождается новое ощущение. Похоже на быструю езду с горки на моём Разумобиле. Я слегка смущена.
Хочешь понюхать кое-что, что ещё лучше этого? спрашивает он, и я нетерпеливо киваю, пока он переворачивает страницы. Это называется шоколадный брауни.
Он проводит сканером под фотографией плоского коричневого прямоугольника.
Я закрываю глаза и делаю вдох. Бог ты мой! произношу я и придвигаю лицо ближе к машинке.
Я знаю, говорит он.
Я придвигаюсь ещё ближе, вдыхая изумительный аромат, пытаясь найти слова, чтобы описать то, что происходит с моим носом, ртом, под ложечкой, но не нахожу. Сравнить не с чем, просто желание сказать, что хочу больше. Он начинает исчезать, и я тянусь вперёд, чтобы собрать все остатки аромата. Я наклоняюсь всё ближе и ближе, пока мы с Бэзилом не сталкиваемся лбами. Мы оба отстраняемся, потирая лбы и нервно смеясь. Он протягивает руку, прикасается к моей голове.