Словно живой факел металась она по улице, и было видно, как покрывается волдырями её кожа.
Она неправа. Мать хотела добавить, что соседка сошла с ума, но кашель снова прервал её.
Почему подожгли их дом? спросила девочка.
Она слышала обрывки разговора родителей, запальчивые слова мамы и еле слышные ответы отца. Но тогда у неё был жар, и что происходило вокруг, она толком не понимала. После дома тетки Дины сгорели еще несколько. И каждая ночь была освещена чьим-то погребальным костром.
Люди решили, что там все умерли. Так нужно, чтобы инфекция не расходилась дальше. Нужно сжечь все, что могло касаться больного человека. И их тела Ничто не должно выйти на улицу.
Поэтому наши двери заколотили?
Мы заразные То есть я. Ты уже нет.
Мне можно выходить?!
Девочка радостно встрепенулась. Второй день она чувствовала себя хорошо, и сидеть все время в доме ей надоело. Если она не несет угрозу, можно пойти погулять с друзьями, как прежде.
Тебя не выпустят.
Но ведь ты говоришь, что я не заразная!
Послушай меня, милая, женщина заговорила со своей пятилетней дочкой как со взрослым человеком, мир жесток. Никто не станет рисковать собой и своей семьей ради одной маленькой девочки, ведь люди по сути своей темные и трусливые существа. А еще эгоистичные. Они спалят нас сразу, как только перестанет гореть лампадка. Желающих проверить, есть тут кто живой или нет, не найдется.
Они знали, что тетка Дина живая?! вдруг с ужасом поняла девочка.
Соседку стало жалко. Это была добрая и приветливая старушка, часто угощавшая её пирогами. Сначала она потеряла всю семью, а потом, спасаясь, выбиралась из горящего дома, подожженного соседями. Громко, проклиная весь человеческий род, она умерла посреди улицы, как бездомная собака.
Им было все равно, потерянным голосом ответила мать. И до проклятых тоже никому нет дела.
Проклятых?
Тех, кто выжил, называют проклятыми.
Так от мора не все умирают?
Не все. Редко, но выздоравливают. Девочки или молодые девушки. Они остаются бесплодными и изуродованными, но живут. Узнать их можно по ярким приметам: тела проклятых покрыты рубцами, оставшимися после нарывов.
Но я никогда не встречала таких.
Есть закон, по которому проклятым запрещено жить среди здоровых людей. Их всегда отсылают.
Женщина говорила сбивчиво и тихо, словно повторяла заученный текст. От её злого голоса дочке стало страшно, она поежилась, ближе прижимаясь к материнскому боку.
Но куда? И зачем?
Подальше с глаз долой. Чтоб не напоминали про постоянную угрозу. Люди считают проклятых заразными. Как бы ни доказывали лекари обратное, страх перед калеками не проходит. И закон не отменяют.
Что еще за закон такой?
Девочка не очень понимала, что говорила мать, но слушала внимательно, словно это была очередная сказка. Очень страшная сказка, в которой главная роль отведена ей.
По закону, проклятых отвозят в специальные обители. Там они должны в молитвах и труде прожить остаток своих дней. Теперь ты одна из них.
Проклятая?
Я надеялась, что Келли тоже выживет, и вы пойдете вместе
Женщина снова закашлялась, и её хрипы смешались с всхлипыванием.
Мама, мама!
Я не знаю, что делать дальше Будь на дворе лето, тебя бы отвезли в обитель, но сейчас все дороги замело Нас сожгут А я слишком слаба
Она упала на одеяло и горько заплакала. Дочка гладила её по волосам и, пытаясь успокоить, приговаривала:
Моя мама самая умная, моя мама самая сильная
Ребенок не знал, что еще говорить. Из-за материного бессилия ей становилось страшно. Они остались единственными живыми в этом доме, и ей не к кому было обратиться за помощью. Вся остальная семья её перестала существовать, хоть тела родных и лежали в соседней комнате, накрытые с головой простынями.
Правильно, встрепенулась мать. Правильно. Я сильная, я смогу.
Она встала с сундука, на котором спала этой ночью девочка, и, пошарив в темноте, зажгла свечку. Женщину пошатывало, словно пьяную, все движения давались ей с трудом так вымотала её лихорадка. Казалось, она вот-вот упадет и больше не поднимется. На толстый свитер женщина надела куртку, на голову повязала платок. Потом поправила одежду на дочери. Из-за холода та спала одетая в сапогах и заячьей шубейке.
Лицо ребенка было не таким бледным, как у матери легкий румянец вернулся на её щечки, доказывая, что болезнь действительно отступила. Струпья от нарывов подсохли и покрылись темной корочкой. Через неделю они отпадут, и на коже останутся красные кратеры шрамов.
В обиталище проклятых я отведу тебя сама, заявила мать и потянула ребенка в сенцы.
Как мы пойдем? растеряно спросила девочка. Она понимала, что каждый шаг дается матери с трудом. Ты ведь болеешь
Больше некому Я справлюсь. Уверенности в голосе матери было мало, но зато полно решительности.
Но двери и окна закрыты, как мы выберемся? забеспокоилась девочка.
Оконные проемы с улицы накрест забили досками, а двери просто заколотили гвоздями. Никто не должен был покинуть дом до самой смерти. Их лишили возможности выйти даже за дровами и водой. Деревянная ловушка должна была стать надежной преградой для болезни.