Довольно гоготнув, поганец же, оторвавшись от пылающего желанием, но всё ещё упорно сопротивляющегося ему тела супруги, легонько похлопал ладонями по вздрогнувшим от этого прикосновения, бедрам:
- Ляг на спинку, Эмми. Воот, молодец. Положи ноги мне на плечи... Не бойся. Я тебя просто успокою, ДОРОГАЯ!
Крепко придерживая бедра жены, вздрогнул от наслаждения, вдохнув довольно и глубоко. Уж так неописуемо приятна была и тяжесть её гладких ног на его плечах, и осторожно раскрывшаяся суть, ароматная, текущая мягкой влагой, ждущая... ЕГО! Его прикосновений, его ноющей болью, раскаленной плоти. Его желания!
- Ты здесь очень гладенькая, Серебрянка, - легко провел пальцами по влажным, почти девичьим, складкам, задев крохотный, горячий комочек между ними - И очень маленькая... тесная... МОЯ...
Тут же, быстро скользнув ближе, накрыл губами дразнящую его, вожделенную цель, ощутив, как тело жены дернулось, заметавшись.
- Аааах, - всхлипнула девчонка, подняв в Ланнфеле бурю чувств этим всхлипом. От холодного, злорадного торжества до теплой, искренней радости ответного принятия - Ах, льерд! Так... нельзя! Да...
- Можно, - рыкнул снова, погружая горячий язык в карамельную, кипящую глубину, только на мгновение оторвавшись - Молчи, я сказал. Закрой рот, и раздвинь ноги сильнее.
Теперь уже не отрываясь, принялся ласкать её языком, крепко удерживая за бедра, впившись в сливочную кожу грубыми пальцами. Почти сжигая, почти насилуя, словно вознамерился сожрать или убить!
Почти рыча от удовольствия и ощущений её сладкой, горячей влаги во рту и на языке. Впиваясь губами, ровно зверь клыками в кровящую, издыхающую добычу, уже закатившую мутные глаза, испускающую прощальные вздохи и стоны, он пил её плоть, самое
первое желание её Сути!
- Потекла, моя хорошая, - прошептал, отрываясь, но не убрав ласкающих пальцев - Эй, Эмми! Подожди меня, моя маленькая, не торопись... Я хочу с тобой, подожди...
Тяжело придавив своим телом дрожащее в предконвульсиях тело супруги, накрыл губами её приоткрытый рот.
- Эмелина, девочка, - выдохнул в него, приподнимаясь слегка и с сожалением - Возьми его рукой... Возьми член, да. Так... Да мать его, Эмми! Я от твоих пальцев сейчас кончу! Бл*ть! И вот теперь давай, введи его в себя. Прямо между... да! ДА! ДА, ТВОЮ ЖЕ... ДА! Боги мои, как же у тебя там... хорошо...
Уперев руки в простыни, двинулся осторожно, приказав себе не пугать и, не дай Боги, не калечить девчонку.
- Ну, миленькая, - шерохнул голосом, делая первое движение - Посмотри на меня. Тяжело? Также мешает, как и тогда? Больно?
Она помотала головой, зажмурив глаза и прикрыв рукой рот. Положив другую руку на грудь супруга, несмело двинула бедрами.
- Вот, вот, - Диньер тут же, поймав её движение, пошел навстречу - Так, давай, давай! Умница моя... Всё сама знаешь. Не закрывайся, посмотри на меня...
Эмелина, уронив голову набок, распахнула глаза, уже почти сожженные жаром, плывущие размытым цветом и влагой.
- Я смотрю, - прошептала она пересохшими губами - Смотрю, льерд...
- Диньер! - вдруг рявкнул, напрягшись - Я твой муж! Назови по имени!
Не церемонясь уже, он принялся биться огнем, стремящимся вырваться наружу из тесного, крепкого, глиняного горшка. Плавно входя в супругу и тут же почти выходя из неё. То прижимаясь к осыпанному бисеринками сладкой испарины, нежному телу, то отрываясь от него. Внезапно изогнувшись, трогая губами и языком верхушки грудей, соски, острые, хрупкие ключицы.
Приняв правила его игры, Эмелина пошла навстречу ярости, широко раскинув ноги, уперевшись маленькими, кукольными ступнями в смятые простыни и яростно двигая бедрами.
Но... Первое желание, хоть и было диким, а всё же не было бесконечным...
С протяжным стоном, расплавившим рот, льерда Ланнфель излилась бурно и скоро, обмякнув, распластавшись и почти слившись с телом супруга.
- Дин.. ьер, - только и выдохнула, оцарапав теперь уже ярко светящимися, острыми ногтями смуглые плечи Ланнфеля, вовсе и не заметив мелких, зеленоватых пластин, пробежавших под кожей его груди - Диньер... Я щас... умру!
Он излился навстречу, подловив её на этом "умру" и на последней судороге, сдавив жену крепким объятием, а её губы тяжелым, глубоким поцелуем...
- Ох, Эмми, - тут же дохнув в маленькое ушко, прикусил пухлую, простреленную золотой капелькой сережки, мочку - Хорошо... Хорошо ведь?
Внезапно, обняв его шею, яростно кивнула, выдав следом и вовсе комичное замечание:
- Ага, лье... Диньер, да! Я чуточку не сдохла совсем. Что это было такое?
Ланнфель глухо хмыкнул в ответ, касаясь языком теплой, влажной щеки супруги и шуря щелками почти совсем уже лишенные белков тёмные, болотные глаза:
- Ну, если кратко, это называется "кончить", Эмми. Или "вскипеть". У меня был друг, который называл это... ммм, хотя, впрочем, не стоит. Не для твоих ушей подобные метафоры, дорогая. Не доросла ещё... Прочее расскажу позже. Сейчас же давай приведем себя в порядок, да и... Хочешь есть?
- Да, - кивнула Эмелина - Очень! И чаю бы... с сахаром, либо с вареньем.
...И вот после, когда в окно уже постучал хмурый, заспанный рассвет, Эмелина, сидя в чистой постели потрясла влажными после купания, волосами: