- Боишься, Эмми? - всё ещё смеясь, издевательски отчитывал невесту Ланнфель, двигаясь за ней почти вслед, грубыми, горячими своими шагами сминая её легкие, мятные, цветочные - Ну и дура. Сейчас вот только бегала, а теперь ссышь, что кто нибудь из дома нос высунет, да и увидит как ты тут прогуливаешься! Кто ж так бегает, льерда Бильер? Побег, он тщательной подготовки требует! Товарищей, опять же, надежных. Средств. Тугих кошелей, набитых деньгами! С чем бежать - то собиралась? И с кем? С теми ссыкунами, которые ноги сделали, едва только меня увидали? А там, куда нос навострила, чем бы стала жить? На кожаных конях скакать, за злотку? Чего молчишь?
Крепко пристыженная, уже отлично понимающая, что сваляла глупость, девица резко остановилась.
Развернувшись, сжала кулаки, сердито надув щеки.
- Отстаньте со своими этими конями, льерд Приезжий! - взвизгнула, забыв о своём решении вести себя тише - Сами на них и скачите, если нравится!
Внезапно притихнув, перевела дыхание.
И тут же затараторила громким шепотом, настороженно глядя на странно ухмыляющегося вольника:
- Нечего вам за мной тащиться, льерд. Идите вон, через парадный вход. Вам ничего не скажут, если даже и увидят. Я через кухню пройду. Никто и не заметит. И вот что. Даже если сболтнете папеньке или кому обо всём... Не знаю. Скандал будет. А...
- ...а тебе он без надобности, - склонил голову Диньер - Верно ведь? Понимаю. Огласка никому не нужна. Мне тоже. Поэтому...
Эмелина, сделав круглые глаза, прижала руки к груди:
- Льерд Ланнфель... Знаете, а вы правы. Я глупость сваляла. И отец... он может сильно разозлиться, если узнает. Обещаю... больше подобного не повторится! Вы только не...
- Не скажу, - успокаивающе кивнул Диньер - Мне можешь верить, не сомневайся. Я тебя, Эмми, выгорожу перед папашей. Будь спокойна.
Заговорщицки подмигнув, удовлетворенно хмыкнув про себя, что таки получилось вроде сделать из дурищи себе подельницу!
Вряд ли сучка захочет, что папашка Бильер узнал о её художествах. Может быть, теперь и прижмет хвост? Должна же понимать, что с Судьбой - то ещё можно поспорить, а вот с волей родителя и будущего супруга - никогда.
Однако же, следить всё же за ней стоит! Неизвестно, в какой момент перемкнет в наивной башке. Мозгами девчонка не обделена, да и чутьем тоже. Всё же магичка, хоть и плохонькая... У всех магов особая чуйка. Звериная!
Но, к сожалению, и дури в юной льерде хоть отбавляй... мда.
...Эмелина же, пронесшись вихрем через пустую, сонную кухню и, взлетев наверх по теплым, деревянным ступеням лестницы, отдышалась только, оказавшись у себя в спальне.
Плотно притворила дверь. Тут же, прижавшись к ней захолодевшей от ужаса спиной, сползла вниз, тщетно стараясь придавить ладонью бешено колотящееся сердце.
Девушке было страшно.
И страшно ей стало ровно с той минуты, когда, обернувшись для того, чтобы ответить на оскорбления и насмешки льерда Ланнфеля, встретилась с ним взглядом.
- Показалось? - спросила девушка сама себя, тут же постараясь успокоиться - Да показалось... Ночь всё спутала. Померещилось! Не может быть у него таких глаз... Таких, как у...
Однако же, бормоча утешительные
речи, отлично понимала, что врет сама себе.
Ещё как может. Всё может быть...
Глава 7
После курьезного происшествия в саду страсти между будущими супругами Ланнфель немного поутихли. Диньер и Эмелина стали если не друзьями, то партнерами, вынужденно связанными общей тайной.
Каждому из них было что скрывать, и было что противопоставить друг другу в случае нарушения молчаливо заключенного договора.
Недалекая (по мнению вольника) магичка очень опасалась гнева отца и наказания в случае огласки фактов произошедшего.
Сам же льерд Ланнфель не хотел купать в грязи будущее свое чистое Имя. Связать себя узами брака с богатенькой наследницей было всё также как нельзя кстати, но вот обременение драгоценной своей персоны супругой - шлюхой не входило в его планы.
"А, это тот самый Ланнфель, женушка которого вертела задом направо и налево ещё до их свадьбы? Тот самый, папаша которого пьяный сгорел вместе с домом? Тот самый, бывший казематник? Ах, ну да, ну да..."
Эти ли, другие сплетни рисовались вольнику в воспалённом воображении, неизвестно. Однако же, совершенно твердо решил он молчать, наказав тоже самое сделать и Эмелине.
- Мне, моя дорогая, - объяснил он ей во время одной из прогулок по саду - Совершенно плевать, что сделает с тобой отец.
Случались между ними такие моционы и свидания, это было приятно. Плюс замусоривало глаза папочке Бильеру, радостному оттого, что детки так быстро нашли общий язык.
Да и самим деткам полезно было проветрить мозги, успеть надышаться ароматами блистающей золотом доспехов осени и уходящей свободы.
- Так вот, дорогая моя Эмми, - тон вольника был ровным, сильные пальцы сжимали тонкую, нервную кисть руки невесты, лежащую на сгибе его локтя - Мне всё равно, высечет он тебя, либо просто обдерет себе глотку воплями. То, что произошло, должно остаться между нами. Надеюсь, ты понимаешь, почему. Ведь ты понимаешь, почему?
Девица Бильер кивнула, стараясь не глядеть в его лицо.