Хорошо, сказал Рандульф, вы обеспечите сладости, а я сейчас зайду к мадам Бломгрен и договорюсь с ней об организации буфета.
Да, да, о детворе я сам позабочусь! воскликнул Ивар Эллингсен. Но имейте в виду угощение мадам Бломгрен тоже должно быть очень дешевым. Ей надо выдать дотацию от праздничного комитета.
Дотацию? Ведь мы предполагали все сделать так просто и скромно.
Нет, совершенно необходимо собрать деньги в фонд праздника, вы же сами понимаете, сказал Эллингсен.
Рандульфу на мгновение показалось, что их затея связана со слишком большими хлопотами. Но тут Эллингсен с готовностью предложил свои услуги, а для такого дела, как сбор денег, он был в высшей степени подходящим человеком.
Затем Рандульф прошел через кухню в комнату мадам Бломгрен. Мадам Бломгрен сидела у окна и читала газету. Она привыкла к тому, что Томас Рандульф заходил к ним запросто иногда, чтобы заказать какой-нибудь особый ужин в малом зале, но в последнее время это случалось значительно реже, иногда просто немного поболтать с ней или с Констансе.
Когда мадам Бломгрен уразумела, наконец, о чем идет речь, она выпятила свою толстую нижнюю губу и сказала: «Народный праздник, господин Рандульф?!»
Рандульф объяснил ей намерения устроителей, но она смотрела на их планы весьма скептически, пока он не сказал, что убытки, связанные с дешевыми ценами, будут ей возмещены из средств праздничного комитета.
Только тогда ее суровое лицо с крупными чертами немного смягчилось. А так как она испытывала большое доверие к господину Рандульфу, то в конце концов согласилась принять его предложение и тут же принялась подсчитывать, какая ей потребуется дотация, чтобы приготовить приличные бутерброды с мясом, с сыром и с копченой лососиной по пяти эре за штуку. Дело осложнялось и тем, что погода стояла теплая и закупать большое количество свежего мяса было рискованно.
Но ведь на ваше гулянье соберется куча народу, что же они все будут пить?
Сельтерскую воду, фруктовые соки и слабое пиво, ответил Рандульф.
Сельтерскую воду и слабое пиво?! Ах, дорогой господин Рандульф, какой у вас странный праздничный комитет! воскликнула мадам Бломгрен и рассмеялась.
Рандульф поблагодарил и скрылся в глубине кассы, где стоял его стол, заставленный мешками с деньгами. Но про себя он рассмеялся, так как прекрасно понял, что шеф хочет участвовать в их затее; ну что ж, пусть он как следует об этом попросит Рандульфа.
Тем временем пришел дежурный администратор и занял свое место за конторкой. Из вестибюля стали доноситься голоса клиентов.
Так, значит, пока в праздничный комитет, кроме вас, вошли еще кандидат Холк и молодой Гарман, вновь начал Кристиансен, остановившись у окошечка кассы. Да Это, пожалуй, недостаточно солидно
К нам присоединился также Ивар Эллингсен.
А, «Эллингсен и Ларсен»! Что ж, это уже лучше! воскликнул директор банка, сделав вид, что слышит об этом впервые. Ну, а с амтманом вы уже говорили?
Нет, мы ведь думали устроить все очень скромно
И все же я полагаю, что вы совершаете большую ошибку, обходя амтмана. Если нам угодно, я охотно переговорю с ним об этом. Мне как раз надо с ним встретиться нынче утром.
Благодарю вас, ответил Рандульф, стараясь быть как можно более вежливым. На кой им черт все эти старые хрычи?
Кристиансен отлично видел, что его предложения Рандульфу не по душе, но решил пока не обращать на это никакого внимания. Он хотел сейчас только одного во что бы то ни стало войти в праздничный комитет.
У вас, наверно, ежедневно бывают заседания, я имею в виду заседания комитета?
Что вы, господин директор, у нас все это не так торжественно. Просто мы договорились встречаться каждый день в шесть часов вечера в малом зале клуба. Вот и все.
Значит, в шесть часов! повторил Кристиансен.
В это время открыли двери банка, и рабочий день начался. Люди входили и выходили. Кассир за своим барьером выдавал из окошечка деньги и что-то подсчитывал на счетах.
Услышав слова «народный праздник», амтман подскочил на месте, готовый выполнить все, что от него потребуют. После того как его великий предшественник, амтман Хьерт, которого он всегда считал образцом, достойным всяческого подражания, возвысился до поста министра, а затем, вместе со всем кабинетом, вынужден был уйти в отставку, уступив место представителям оппозиции, то есть людям, которые в буквальном смысле слова поднялись из народных низов, после того как нынешний амтман все это пережил, не было такого дела, на которое его нельзя было бы склонить, сказав, что оно «народное».
Поскольку же на сей раз слова эти были произнесены самим директором банка Кристиансеном одним из тех немногих, кого по сей день можно было причислять к столпам общества, то рвению амтмана выполнить все, что от него потребуют, не было предела будь то праздничная речь или первый танец на эстраде. Он даже охотно стал бы прыгать на виду у всех, по пояс завязанный в мешок, если бы ему сказали, что народ этого хочет.
Но амтман был крайне удивлен, узнав, что Кристиансен не входит в состав праздничного комитета, а является всего лишь, как он сам себя назвал, добровольцем. Такого положения амтман уж никак не мог ни понять, ни принять. Безусловно, не может быть никакого сомнения, что именно они оба должны участвовать в этом начинании. Ведь нельзя же организацию праздника, который обещает быть столь многолюдным, отдать на откуп тем молодым людям, которые его затеяли, быть может, по легкомыслию.