Сам оборотень в кожаном рабочем фартуке и с каким-то инструментом в руках бесполезно и бессмысленно метался снаружи. Из-за распахнутой настежь двери доносились громкие женские стоны.
- Не лето на улице, возмутилась я. Почему открыто?
- Ещё рано! бросился ко мне будущий папаша, схватил за плечи и начал трясти. Останови это! Она должна ходить с пузом ещё целый месяц! Я сделал всё так, как ты сказала! Освободил её от работы, хорошо накормил, разрешил спать! И что?!!
- Да ничего! Поздно спохватился! Сколько она нормально ходила? Один день до вечера? Этого мало! С первого дня так надо было!
А по себя подумала: «Лучше пусть сейчас рожает, чем через месяц. Позже Томика точно не разродиться. Ребёнок уже сейчас слишком крупный! Живот просто огромный! Плод килограммов на шесть, не меньше».
- Мне нужна горячая вода и чистая белая ткань! озадачила я невменяемого сапожника понятным делом, а сама вырвалась из его лап и поспешила к роженице.
Томика лежала на полу в центре комнаты. Она, едва увидела меня, сразу заулыбалась. Однако, страдальческие морщинки на лбу придали её улыбке такую жалостливую нотку, что, честное слово, лучше бы она этого не делала. Еле сдержала слёзы.
Я опустилась между ног роженицы, встав коленями на шкуру, на которой она лежала. На улице уже сумерки. Оборотни обходятся без освещения. Ни свечи, ни лампы
- Люсика, мне нужен свет! крикнула, перекрывая стон Томики.
Вспомнились специальные столы в родильном зале, передвижные медицинские светильники Стоп. Ладно. Не до воспоминаний сейчас. Нужно собраться.
- Я умира-а-а-аю! - завыла Томика.
- Так. Я здесь, и знаю, что делать. Спокойно. Будет трудно, но мы точно справимся. - говорю, а сама ни на кончик мизинца себе не верю.
Но ничего. Главное, что Томика прекратила истерику. Стонет, но не воет. Верит.
- Как часто схватки?
- Что? Ох!
- Через какие промежутки времени живот скручивает болью?
- Через короткие Ой!
- Понятно.
Люсика откуда-то принесла керосиновую лампу.
- Подержи её прямо над моей головой, - попросила я.
Осторожно проверила воды не отошли.
Послушала сердце плода, приложившись ухом к животу. Странно. Теперь биение слышно в области пупка. Быстро пальпировала живот.
Нет!!!
Головка и ножки в боковых отделах
Всё
Это поперечное предлежание
При таком положении плода показано только кесарево сечение. Раньше врачи как-то поворачивали плод, но нас этому даже не учили слишком травматично для ребёнка и опасно для матери. В прежние времена, в таких случаях, плод погибал, несмотря на все усилия, а частенько, и мать тоже.
Беспомощно огляделась вокруг
Передо мной лежит на полу стонущая женщина с огромным животом. Сбоку стоит и держит в дрожащих руках керосиновую лампу вторая беременная. Желтоватое пятно света гуляет по центру, а по углам темно
Да что же это такое! Накатило отчаяние.
Я бы ещё могла рискнуть, вспомнить то, чему меня учили и провести операцию: прокалить нож, сделать разрез, чтобы достать малыша, но чем обезболить Томику? У меня абсолютно ничего нет, кроме этой несчастной крапивы в полотняном мешочке!
Разрезать, достать, зашить Да, женщина умрёт от болевого шока! Я же не Пирогов, чтобы сделать операцию за
считанные секунды, но даже у него пациенты, случалось, умирали, не выдержав боли. Ну почему она рожает сегодня?! Я ещё не разобралась, что здесь можно было бы использовать в качестве анестезии и где это взять.
- Дыши по-собачьи, и, когда чувствуешь нарастающую боль тужься. даю указания роженице, лишь бы не молчать.
Она старается, дышит, кряхтит, кричит
Оборотень приволок два ведра кипятка. Даже в полутьме видно, как они паруют на столе.
Бросился к комоду достал белые простыни.
На Томику не смотрит. Отворачивает голову. Вздрагивает от её стонов.
Я забрала у Люсики лампу, и попросила сапожника прогнать её куда подальше. Беременной ни к чему смотреть на всё это.
Нашла у оборотня на полках подходящий нож, иглу, нитки. Прокалила, прокипятила сорок минут. Сама с этим на кухне справилась. Вряд ли кто-то лучше меня смог бы обеспечить стерильность.
Вернулась в дом сапожника, как на казнь. Томика уже орёт, не стесняется. На пике каждой новой схватки вопит всем оборотням и, особенно, сапожнику своему какие они все гады, монстры, ироды и звери.
Разложила всё простерилизованное на тумбочке, возле кровати. Если оборотень выпустит когти, чтобы распороть роженице живот, то попрошу его перенести Томику туда и проведу операцию.
Сижу рядом, у раздвинутых ног роженицы, набираюсь смелости. Подбадриваю её, а сама жду конца. Рано или поздно как-то должен закончиться этот кошмар и мои первые самостоятельные роды останутся позади. Только... Будут ли живы мать и дитя?
Рву одну простынь на широкие полосы, чтобы ими привязать Томику к кровати. Она непонимающе таращится на меня.
Ну как без анестезии?! Я представляю, как бедная роженица дергается в путах. Видит, как я беру в руки нож, как дрожат мои руки
Не могу!
Но я должна это сделать! Иначе, рано или поздно монстр раздерёт живот бедной девочки когтями и достанет из неё своего волчонка. Со мной у Томики, всё же, есть шанс выжить.