Рыцарь как рыцарь. Волосы светлые, глаза голубые, постаралась вспомнить Доминика. Лицо юноши практически стерлось из памяти, но Доминика точно помнила, что сперва приняла его за мальчишку и отказывалась воспринимать его всерьез. Может, поэтому ее поцелуй не смог разрушить лежавшее на несостоявшемся герое проклятье?
Как Ладвиг?! вдруг выпалила Васса. А я смотрю, у тебя есть любимый типаж, неплохо.
Что?
Не переживай, подруга, это же неплохо, не будешь размениваться на каждого смазливого красавчика, как я. Сэкономишь время, пожала плечами девушка. Мне Ладвиг тоже нравился. Ну, насколько может нравиться мужчина, в чьем замке ты живешь, ешь, веселишься и не чувствуешь себя обязанной.
Давно ты здесь живешь? спросила Доминика, на секунду признавая, что завидует легкости этой девушки.
Прилично. Я не считаю время, отмахнулась Васса. Кому важны часы, дни или месяцы, если я никуда не тороплюсь и живу в свое удовольствие. Теперь мне навсегда семнадцать, и это самая дивная часть жизни.
Доминика только кивнула в надежде, что Васса наконец достигла тех бесценных воспоминаний, которыми не хочется делиться с первым встречным.
А чем ты занималась, когда тебе было семнадцать? быстро вернулась к разговору контрабандистка.
Училась быть тише воды, ниже травы, процедила Доминика.
Это полезный навык, между прочим. Мне он однажды очень пригодился, когда я
К облегчению Доминики, когда они преодолели один виток серпантина и вышли на более-менее пологий участок, начался город. Бернберг стоял на двух горных площадках, соединенных в нескольких местах лестницами и мостами. Верхний город виднелся из замка, особенно хорошо из западных окон, Нижний город терялся во тьме. Васса участливо предупредила Доминику, что в Нижний город они пока не пойдут, а в Верхнем прогуливаться самое милое дело. Вскоре принцесса поняла, почему. Узкие витиеватые улицы были выложены камнем, высокие каменные дома безучастно смотрели на прогуливающихся девушек пустыми глазницами окон. В переулках завывал ветер, иногда путавшийся в кронах елей, росших в запущенных садах. Но жизнь тут била ключом: по улицам ходили женщины в ярких одеждах, носились слуги, от дома к дому перемещались торговцы: зеленщик сменялся мясником, и все выглядело таким новым, свежим.
Они вышли на главную площадь. Лавки ломились от товаров различных ремесленников, а вот лавки зеленщиков были пусты, здесь было не так многолюдно, пара человек сидела на бортике пересохшего фонтана. По правую руку от него стоял кабак, о котором говорила Васса, двое людей не самого трезвого вида под крики управляющего заносили в здание лоснившиеся от влаги деревянные столы. Из-за узких дверей доносился лязг посуды и крики: «Да куда ж ты ставишь-то! Ровнее! Правее!». По левую руку от фонтана, как старый попрошайка, горбился храм. Невысокое здание с толстыми стенами, покатой крышей и окнами-щелями, видимо, чтоб не терять с таким трудом добываемое тепло. Васса снова вцепилась в локоть Доминики и потащила ее за собой в один из узких переулков, змеившийся к обтесанному ветрами боку горы.
Они прошли мимо двух рядов плотно льнувших друг к другу домов, чтобы увидеть единственное здание, в окнах которого горел свет. Это был небольшой домик, задницей прилепившийся к утесу, а боками к соседним домикам. Единственная входная дверь была такой узкой, что среднестатистическому человеку удавалось зайти туда только полубоком, предварительно оставив за порогом все оружие. Большое окно-витрина было плотно зарешечено, а над ним сияла чистотой вывеска: «Галерея платьев Ланса. Лучшая контрабанда и контрафакт». Название объясняло и неудобный вход, и решетки на окнах если бы кто-то решился грабить или проверять владельца, ему пришлось бы сначала раздеться, а за это время Ланс уже давно успел бы сбежать, скажем, по крышам.
Ладвиг не говорил, можно тебе называться своим именем или нет? уточнила Васса.
Он сказал лишь, что Бернберг мое надежное укрытие, пожала плечами принцесса.
Ясно, просто
Но я не собираюсь звенеть об этом на все стороны, подчеркнула Доминика и, пару раз стукнув в дверь, вошла в магазин.
Колокольчик бодро дзинькнул над ее головой. В нос ударил запах роз, лаванды и благовоний со всех концов света. Ароматические палочки курились
в нескольких чашках, а на всех подоконниках, шкафах и тумбах были разложены пучки сухоцветов. Они были втиснуты там, где был хотя бы клочок свободного места, а такового было немного все пространство занимала одежда. Целые горы платьев, юбок и блуз, плащей, чулок, поясов, покрывал заполняли собой пространство создавай пейзаж, вышедший из воспаленных снов какой-то безумной придворной дамы. Одежда лежала грудами на комодах, торчала из ящиков, валялась на столах под немым взглядом безликих стражников-манекенов. Все это буйство шелка, бархата и шерсти было таким ярким, что владелец сухонький старик с белоснежными волосами и стянутым морщинами лицом, терялся среди своего товара. Если бы он не пошевелился, Доминика наверняка приняла бы его за очередной манекен. Но тот вышел к ним походочкой от бедра, чеканя шаг каблуками шелковых туфель. Вблизи стало видно, что его голова сильно напудрена, как будто его ткнули в мешок с мукой. Часть побелки скрывала морщины, а часть скрадывала разницу между собственными волосами и париком.