Я состроила рожицу и отвернулась. Пашка снова захихикал, а потом поблагодарил сестру за завтрак, потрепал измазавшегося в твороге Мишку за вихор и встал рядом со мной.
Он прошелся оценивающим взглядом по моим ногам, бедрам, груди, задержался на моих губах и обратился к Верочке. Смутилась. Чего он так смотрит?
Я же только перебирала ногами в высокой траве, как жеребенок.
Ну так что, какие планы?
В общем, так, Верочка ладошками ударила по столу. Я все решила. Мы останемся здесь на время нашего отпуска, но с одним условием. Ты! она ткнула пальцем по направлению Пашки, приведешь свой обветшалый дом в порядок! Так жить нельзя!
Я кивками горячо поддержала Верочку. Пашка же, похоже, отвык от напора сестры, потому что не принял ее слова всерьез и разулыбался.
Ты тоже так думаешь? смеясь, повернулся он ко мне.
Еще как! Дверей нет, окон нет, ужас, Паша, до чего ты себя запустил! поддержала я подругу.
Да мне и так нормально, пожал плечами он. Электричество есть, вода в колодце тоже!
Мы с Верочкой поморщились. Вода в колодце это, конечно, то, о чем мечтает каждая женщина.
И все же двери я бы починила, чопорно произнесла я помятуя о вчерашнем вое волков.
Зачем? Никто сюда не войдет и украсть здесь нечего и некому.
А мы? Нас можно украсть! возопила Верочка, от чего Мишка подскочил и пролил чай на салфетки, заменившие скатерть.
Лицо Пашки изменилось. Стало серьезным, даже думательная складочка пролегла меж бровей.
Можно, он почесал подбородок. Тогда так. Вы пройдите по деревне, в конце, последний дом- магазин. Купите то, что нужно, а пока Ленка мне поможет.
Яааа? даже ткнула в себя пальцем.
Ты, ты, захихикал этот слишком много смеющийся переросток.
С чем?
С уборкой в доме! отрезала спор Верочка. А потом на речку!
Мишка сразу подхватил прекрасную идею и козликом начал скакать возле матери, намекая, что на речку можно бы отправиться и сейчас.
Верочка собрала посуду в тазик, и мы вместе вымыли ее, оставив сохнуть под тенью дерева. Потом она расчесалась, подвела помадой губы, чем вызвала очередной смех Пашки и несколько его персональных острот, включающих ее помаду, деревенских старичков и лесных жителей; натянула на Мишеньку
бейсболку, и они вместе ушли на прогулку по окрестностям.
Мы остались с Пашкой вдвоем.
Не бойся. Я сделаю дверь. И волков не бойся. Сюда они не зайдут.
Это его серьезное в кои-то веки сообщение меня удивило даже немного, от чего я перестала перебирать ногами, чем и воспользовались муравьи, тут же устремившиеся вверх по голым ногам до кромки шортиков.
Ты уверен? Бывают случаи нападения..
Не здесь. Не со мной.
И снова Пашка стал серьезным. Глянул на меня, обжог своими глазищами и пошел в сарай, откуда сразу же донесся шум инструментов.
Я провела рукой по ногам, чтобы стряхнуть муравьев, но оказалось, что насекомых тут и не бывало. Я вздохнула. Видимо, от его такого серьезного вида уверенного флибустьера по мне побежали мурашки.
А про уборку я вполне серьезно! донеслось приглушенное из сарая. Вперед и с песней!
Ничего не оставалось делать, как пойти в дом, поставить чайник, чтобы нагреть воды для мытья полов и оценить масштаб уборки.
Кажется, куковать мне тут год, не меньше, вздохнула, но принялась за дело.
Перво-наперво вытащила на солнышко все постельное. Будет лучше, если подушки с одеялами пропитаются жаром солнца.
Потом взялась за эти жуткие полотна, что заменяли двери. Сняла все и решила пустить их на тряпки для пыли и пола, все равно они были не пригодны ни к чему.
Замочила все поверхности кухоньки чистящими средствами, что нашла в углу, хотя подозревала, что срок годности у них истек уже лет десять назад, и принялась за мытье окон и полов. Увлеченно сметая пылищу, паутину, собирая в пакеты мусор-старые газеты, одинокие тапки, не забывала поглядывать в окно.
Ах, какой вид открывался оттуда! Пашка, в одних гавайских шортах и бейсболке шкурил в тенечке двери. Пот блестел на его спине и стекал дождем с лица, а он только отирал его полотенцем. Я и не знала, что под одеждой его прячется такое развитое тело.
Сама-то я посещала спортзал каждую зиму, и видала образчиков мускулистости, но тут
Упругие вены на руках вздувались от каждого движения, накачанный торс ходил ходуном от работы, и, если я не ошибаюсь, восемь кубиков пресса блестели, будто намазанные маслом как у культуристов. Вся его фигура была подвижной, упругой, сильной, поджарой и дико привлекательной.
От него флюидами исходила сила, власть, мужественность.
Ей-богу, если бы я была чуть ближе, не удержалась бы от того, чтобы не потрогать его широкие смуглые плечи, покрытые потом от работы.
Уставившись, как кошка в открытую дверь, на эту картинку (честно скажу, даже Джош Хартнет не такой впечатляющий, как Пашка за работой) я, кажется, пустила слюну.
О чем тут же пожалела. Пашка замер. Принюхался. Уставился на меня, где я будто намывала окно. Усмехнулся. Облизнулся. Подмигнул.
И вновь принялся за работу с ожесточенной силой.
Мне показалось, что он понял, что я наблюдаю за ним, и, самое главное, понял, КАК я смотрела на него.