Я не была человеком, и папа это знал, но даже так происходившие метаморфозы беспокоили его он говорил, что, пребывая в Империи нагов, никогда не видел змея с белыми волосами и златыми глазами. Будучи человеком образованным и сообразительным, отец посчитал это мутацией, и, когда на тринадцатый день рождения я проснулась с белым хвостом, он всерьез задумался над тем, чтобы переехать в уединенную хижину подальше от людских глаз. С тех пор я из дома более не выходила, учась превращать хвост в ноги, но как же удобно было ползать! Чешуйки отливали золотом, красиво переливаясь в солнечных лучах, что проникали в комнату сквозь грязные стекла, и я более не чувствовала тяжести. Никогда прежде не была я такой быстрой
Но переехать мы не успели.
Я с содроганием вспоминаю собранные в углу мешки, проклиная себя за то, что решилась выйти на луг в тот день. Легкий ветер шевелил полевые цветы, и девушки плели из них венки, поглядывая в сторону леса, где юноши устроили охоту, взяв с собой собак. Время шло к полудню, и селяне цепочкой возвращались с пашен, чтобы пообедать. Смастерив и себе украшение из цветов, я поднялась на ноги, чтобы вернуться домой, но большая собака, выскочив из леса, бросилась на меня с громким лаем и яростью, с какой ещё недавно преследовала дичь. Девушки закричали, я сильно испугалась раскрытой пасти и залитых кровью глаз, а после ослепла от яркой вспышки.
Моей первой жертвой была соседская собака по кличке Оти.
Превратившись в прыжке в камень, она рухнула на землю, разбившись на крупные валуны, и эта груда камней, преградившая узкую тропу, положила начало череде трагических событий, что сделали из меня существо, заслуживающее громогласного статуса. Мы тотчас же покинули деревню. Отец не ругал меня, но взгляд его, обычно ласковый и внимательный, стал печальным и сострадающим. Он крепко держал меня за руку, пробираясь сквозь плотные заросли, но, придя к хижине, папа вдруг подхватил вещи и продолжил путь. Миновав лес, мы вышли к большой деревне, представившись путешественниками, и, взяв лошадей на все имеющиеся средства, отправились на Север Королевства Солэй, к высоким горам, которые я когда-то мечтала увидеть.
Моя лошадь громко ржала, боясь везти седока, источающего угрозу, и мне приходилось сильно бить её хлыстом. Города мелькали друг за другом в мерцании теплых огней, и высокие дома, покрытые плющом, завораживали взгляд, как привлекали его пышные платья ухоженных дам и черные экипажи, расписанные золотом. Это был другой мир, не ведомый детям, выросшим в сельской глуши, но позволить себе обычную прогулку было невозможно останавливаясь в тавернах, чтобы переночевать, мы гнали лошадей во весь опор. Нас настигли у подножия горы.
Горгона чудовище со смертоносным взором, воплотившийся в жизнь страх, одно упоминание которого наводит на людей ужас. Монстр, стоящий наравне с вымирающими драконами и спрятавшимися в пещерах минотаврами, дьявольское отродье, за голову которого предлагают столько злата, что и представить невозможно. Горгона рождается раз в пятьсот лет и умирает, стоит людям собрать войско и найти алмазный меч, лишающий чудовище возможности регенерировать. Отец рассказывал мне об этом, вытирая слезы, и, обнимая, просил выжить, во что бы то ни стало. Услышав ржание лошадей и лай собак, узнав в одеянии всадников рыцарей Королевства, папа соорудил на второй лошади из мешков подобие человеческой фигуры и, вскочив на коня, приказал мне бежать в горы.
Я скрылась от преследования. Но прежде,
чем спрятаться в пещерах, видела, как рыцари, поведясь на приманку, настигли отца и безжалостно убили его, обнаружив обман. Слезы долго душили меня ночами. Мне снился отец, и я винила себя в том, что оба моих родителя отдали за чудовищное дитя свои жизни, и, будучи непривычной к одиночеству, страдала изо дня в день, чувствуя, что вот-вот могу сойти с ума. Иллюзии нещадно цеплялись за разум, голод терзал тело, а мысли душу. Я питалась ягодами и разговаривала со змеями, пила из горных источников и ночевала в холодных ущельях, обвив себя собственным хвостом. Меня преследовали пять лет, в течение которых я переползала с места на место, пока не достигла гор Айварс.
Вырезанный в скале храм стал моим временным пристанищем, а после домом, в котором я провела ещё четыре зимы. Сердце черствело с каждым годом, и наверняка я могла бы одичать, став зверем, если бы не провела тринадцать лет среди людей. Мне было одиноко, но и это чувство покинуло душу, ведь монахи, вспомнившие о храме и встретившие там Горгону, бросали в меня соль и брызгали освященной водой, даже не собираясь выслушать. К сожалению, тогда я встала перед жестоким выбором: если бы я отпустила этих людей обратно, они позвали бы на помощь рыцарей, но оставь я их в святилище навеки, о них вспомнили бы гораздо позднее
Моей второй жертвой были десять монахов.
Их каменные фигуры, замершие на ступенях с испуганными лицами, я не смогла разбить они стали неким предупреждением любому, кто решил бы пройти дальше, и, когда мне минуло тридцать зим, репутация Горгоны, осевшей в горах Айварс, была известна всему Королевству. Я ждала появления рыцарей, и, научившись к тому моменту повелевать змеями, ждала их отряда, которого все не было. Время шло, и я посчитала, что люди не нашли алмазный меч, терять важные артефакты было им свойственно но тишина храма давила своей мрачностью.