К чему все отсрочки, увертки и борьба, когда эта женщина, все равно, предназначена мне?
Я знал, что это так. Она предназначена мне потому, что моя любовь рождена не одной чувственностью, а вызвана, также, уважением и почтением. Я надеюсь я верю я уверен, что в один прекрасный день мы поймем, как правдивы были слова:
Что, обыкновенно, вносит беспокойство? Очевидно то, что в любви недостает чего-то, что мы, в таком случае, бессознательно стремимся найти в другом месте.
Но нет ничего интеллектуального, телесного или духовного, что во мне не удовлетворила бы Алатея. Достигни я духовных высот, она сможет подняться так же высоко и даже выше, я могу надеяться, что в ней найдет отклик тончайший умственный процесс. А что касается тела, то всякому физиономисту было бы ясно, что эти тонкие ноздри выражают страсть, а изогнутый рот будет восхитителен в поцелуе.
О любимая моя, не заставляй меня ждать слишком долго!
Хотел бы я знать, сколько мужчин подобно мне романтично настроены в душе и стыдятся показать это?
Каково ваше отношение к любви? спросил я, как бы между прочим.
Я не хотела бы обсуждать мое к ней отношение впредь и постараюсь изгнать ее из моей жизни.
К чему вам делать это? прямолинейно спросил я. В нашу сделку не входила ваша обязательная верность мне верность относится к физическим отношениям, не касающимся нас. Никто не может потребовать от секретарши, чтобы она из-за него стала монахиней. Конечно
и безразличнее, чем за все это время. Она блистала умом и я провел восхитительнейший обед. Мне кажется, что мы спелись.
Она сказала мне, что хотела бы посетить Италию, где не была с детства, и я обещал свезти ее туда, как только кончится война и снова будет возможно путешествовать. Как должна быть сильна ее воля, чтобы так овладеть собой теперь в ней не было заметно ни малейшего признака чувства. Она снова была далекой от всего, невозмутимой компаньонкой проведенного мною в Версале дня, того дня, когда на нас еще не упала тень Сюзетты. По мере того, как проходил вечер, я становился все озадаченнее и неувереннее в себе. Не зашел ли я слишком далеко? Не внушил ли и ей слишком большое отвращение? Не умер ли у нее всякий интерес ко мне, так что теперь она может исполнять наш договор в полном душевном спокойствии?
Потом я попросил ее сыграть мне и она переходила от одной божественной вещи к другой, пока, наконец, в десять часов не остановилась и, сказав свое обычное «Доброй ночи», не оставила меня сидящим в кресле.
Лежа в кровати, я слышал как пробило двенадцать, затем час Сон не приходил. Я вновь делал мысленный обзор событий и старался набраться храбрости. Затем я встал и заковылял в гостиную, чтобы взять «Последние поэмы». Дверь была открыта, не знаю почему, как не знал также, что заставило меня выйти в коридор и дойти до комнаты Алатеи. Казалось, меня притягивал какой-то мощный магнит. Ковры очень мягки и плотны, на них не слышны никакие шаги. Я подкрался к двери и остановился что это был за слабый звук? Я прислушался, да, это было рыдание, я подошел ближе.
Алатея плакала.
Слышны были тяжелые вздохи, полные глубокого горя. Я едва мог вынести это и удержаться от желания открыть дверь и войти утешить ее.
Моя дорогая, дорогая маленькая девочка.
Единственным спасением было бегство. Я оставил ее с ее горем, а сам вернулся в постель, а очутившись наконец там и имея возможность поразмыслить на свободе, почувствовал дикое торжество и удовлетворение. С моего сердца была снята тяжесть, причиной которой послужила ее удивительная выдержка в течение всего этого вечера. Я радовался.
Мне было приятно, что моя любимая страдает.
Значит, тем скорее она будет принадлежать мне вполне.
XXV.
Думаю, что ссора началась по моей вине. Когда Алатея около десяти часов утра вошла в гостиную, ее глаза были окружены синими кругами и, зная что было их причиной, я решил расспросить ее и раздразнить возможно сильнее.
Бедное дитя! Вы выглядите так, будто плакали всю ночь напролет. Я надеюсь, ничто не беспокоит вас?
Она вспыхнула.
Нет, ничего, спасибо.
Значит ваша комната не проветривается, как следует, или что-нибудь еще в этом роде. Вы никогда не выглядели такой измученной я хотел бы, чтобы вы были откровенны со иной. Что-то должно тревожить вас. Без причины не выглядят так, как вы.
Она сжала руки.
Мне очень неприятен этот разговор обо мне. Не все ли равно, как я выгляжу или чувствую себя, если только я исполняю то, для чего нанята?
Я пожал плечами.
Конечно, это должно было бы быть безразлично, но все-таки чувствуешь себя неловко, зная, что под твоей крышей кто-то несчастен.
Я не несчастна, я хочу сказать, несчастна не более, чем обычно.
Но ведь причины ваших прежних тревог теперь, наверное, удалены, а причиной новых неприятностей может послужить только происходящее теперь между нами. Я что-нибудь сделал?
Молчание.
Алатея, вы знаете, как вы раздражаете меня своими недомолвками. Мне с детства внушали, что невежливо не отвечать, если спрашивают.